– Как тонус в родительском доме?

Саул Исаакович залюбовался стройностью тонких ног Аси и фигурой, вокруг которой казенный халат обертывался чуть не дважды. Ревекка говорила "швабра". Он залюбовался детской ее манерой лизать мороженое, а не откусывать вместе со стаканчиком, так что не сразу и вспомнил, что принес необычайную новость.

– Слушай, приезжает один человек, не знаю, ты о нем, может быть, слышала Гриша, товарищ детства.

– Кодымчанин?
– рассеянно спросила она, щурясь на солнце и наслаждаясь жарой и мороженым.

– Конечно, кодымчанин! Я ведь говорю, друг детства! И к тому же двоюродный брат.

– Двое?
– все также расслабленно уточнила Ася.

– Двое? Не говори глупостей! Гришка Штейман, товарищ и он же двоюродный брат. Наши отцы были родными братьями. И откуда, ты думаешь, он приезжает? Из Америки!

– Что он там делал?
– Она взяла отца под руку и пошла с закрытыми глазами, запрокинув голову, чтобы загорало лицо.

– Что он там делал! Я могу знать? Вот приедет, и мы его спросим, что он там делал пятьдесят с гаком лет! Ты подумай, удрал на турецком пароходе из родного дома! И я бы удрал с ним вместе, мы обо всем уже договорились. Меня спасла твоя мама.

– Обалдеть можно! Когда происходили такие подвиги?-дремотно мурлыкнула она, не разлепляя глаз.

– Сколько нам было - четырнадцать, ну, не больше пятнадцати... Едва ли шестнадцать. Твоя мама вцепилась в меня!.. Я ей доверительно сказал, что попутешествую и скоро вернусь, так знаешь, как она в меня вцепилась? Устроила страшную истерику, нельзя было выдержать! Мы уже были женихом и невестой, нас обручили, она имела полное право...-осветился добавочным светом Саул Исаакович.

– Вас обручили в четырнадцать лет?!-как бы проснувшись, воскликнула Ася.

– Примерно, не помню точно, может, нам было по пятнадцать. Мама кричала, что, если я брошу ее, она донесет на нас родителям, и я вынужден был остаться, чтобы не подвести Гришу.

– Скажи прямо, пороху не хватило,- ткнула его локтем Ася.

– Как жизнь поворачивает, так и хорошо..." Гришка!.. Мы вскапывали огороды и порядочно подзаработали на дорогу... Я, само собой разумеется, отступился от своей доли, раз так получилось... Гришка! Я скажу тебе, это была личность.

– Что же такое?
– немножко задираясь, как бы говоря: "Знаю всех вас подряд, кодымские тихони",- спросила она.

– Ммм! Фигура! Огонь! Он все знал. Можешь себе представить? Все! Что были мы рядом с ним? Дети. Мальчишки. А он знал, что делается в мире. Он говорил с раввином по-древнееврейски, как я с тобой говорю сейчас по-русски! Он по-французски мог говорить с начальником станции не хуже, чем, например, я с тобой по-еврейски.

– Невысокий класс, допустим,- поддразнила она.

– Но все-таки по-французски!.. Он дружил с целым табором цыган, и они его любили. Он пел песни, как настоящий цыган! Он был знаком с Уточкиным, со знаменитым Уточкиным, познакомились в поезде, и Уточкину было небезынтересно с ним поговорить! Он перечитал всего Майн Рида и всего Буссенара, и у нас была своя лошадь... Твоя мама Гришу терпеть не могла... И было за что. Он всегда её дразнил Фертл Оф, Четверть Курицы, и прозвище прицепилось на много лет. У мамы была твоя фигура... Ее можно было поднять одной рукой. Фертл Оф - ей очень подходило... Гришка как-то опозорил ее перед всем местечком...

– О, ну-ка, ну-ка! Что значит опозорил?

– Не то, не то, что ты думаешь, бандитка! Смотри, у тебя капает на халат!.. Она села верхом на нашего жеребенка... Техас! Я вспомнил, его назвали Техас! Все хотели на нем покататься, когда нa него надели седло. И мама тоже захотела. Доверчивая девочка! Только она залезла и устроилась, Гришка хлестнул глупого жеребенка по ногам! А мама первый раз в жизни села на лошадь. Жеребенок понес. Ты знаешь, что такое "понес"?

– Ну, дальше! Я знаю, что такое "понес".

– Она проскакала по всему местечку. Как-то так получилось, что y неё поднялась юбка, и ноги совсем голые. И сделать она ничего не может! Молоденькая девушка! Невеста! А была суббота, все старики сидят возле домов, все местечко на улице!.. Тебе смешно!

– Тебе тоже смешно!

– А мама и сегодня слышать не может Гришкиного имени. Они потихонечку шли наклонной улицей и дошли незаметно до конца квартала, мороженое кончилось, надо было возвращаться.

– В оощем, ты ужасно рад, что он приезжает.- Ася вытерла руки платком, сунула их в кармашки, на каблуке повернулась лицом к аптеке.

Теперь они поплелись наверх, и приятно было неторопливо идти вместе по солнечной улице, и они старались делать шаги короткими.

– Что значит рад? Вообрази, что ты встретилась с кем-нибудь '13 фронтовиков!

– Ну и сравнение!
– возразила она строго.

– А что такое! Нам тоже есть о чем вспомнить! Вполне возможно, что мы с ним поедем в Кодыму. Посмотрим, что там теперь -и как там теперь. Может оказаться, что сохранился старый вокзал. Может, цел тополь, на котором мы как-то ночевали!..