– Договор готов, Егор Саныч. Сулейман Тахирович его изучил и одобрил. Можно визировать и отдавать на подпись главе, – отчитываюсь о проделанной работе, стараясь не замечать, как вспыхивают темные глаза моего кошмара, когда я называю его по имени-отчеству.

Ну а что он хотел?

Услышать: Сулик?

Мы не в клубе, поэтому официоз и только официоз. Еще сплетен не хватало. Хватит и Ниночки, чуть не свернувшей шею, когда мы к шефу мимо нее проходили.

– Спасибо, Маш, ты – молодец.

– Я могу идти?

– Конечно, – дает добро Саныч.

Киваю, разворачиваюсь к выходу и… не удерживаюсь от последней шпильки.

– До свидания, Сулейман Тахирович, – произношу отчество чуть ли не по слогам. – Хорошей поездки, – последнего желаю от души.

И вот теперь выхожу из кабинета, оставляя мужчин вдвоем.

– Ну что? Сулик откроет школу? Согласился? Подписал? – подскакивает со своего места и летит мне наперерез Степанова, кося взглядом в сторону кабинета руководства.

– Во-первых, Сулейман Тахирович, – делаю паузу, чтобы дать коллеге осмыслить посыл, – во-вторых, вопрос передан на уровень главы.

– Ох, понятно. Значит, будем ждать.

Последнее не комментирую. Лишь киваю и иду к себе.

Конечно же, мы будем ждать. Хотя сомнений, что Махматов подпишет, у меня нет. А вот по программе поддержки со стороны федерации можно постараться еще кое-что сделать.

Например, написать ходатайство от района. Кое-какие задумки в голове уже есть. Уверена, Соколов инициативу поддержит.

Ну да, точно, этим и займусь, пока день не закончился.

Решено – сделано. Без пяти шесть ставлю точку в накиданном на компе черновом варианте документа и нажимаю кнопку сохранить.

Завтра утром еще раз перечитаю, подправлю и дам ознакомиться председателю. Может, у него есть, что добавить.

Городской телефон звонит, когда собираюсь одеваться.

– Слушаю, – произношу, подняв трубку.

– Это Сулейман, – вибрирует под кожей хорошо узнаваемый голос. – Маш, убери меня из ЧС на телефоне, пожалуйста. Обещаю не доставать частыми звонками, но иногда писать сообщения. Я просто хочу, чтобы ты была на связи. Мне так будет спокойнее.

– Х-хорошо, сделаю, – даю слово, чувствуя, как сердце берет разбег.

Да что ж такое-то. Опять адреналин зашкаливает, стоит его услышать.

– Я только что выехал из дома, решил стартовать в Москву пораньше, – произносит Султанов, а я параллельно ловлю из динамика шум улицы.

Скорее всего для удобства и безопасности он общается на громкой связи.

Не говорю вслух, но мне приятно, что он ставит меня в известность по поводу отъезда. А еще я от всех души желаю дочери Тищенко успешной операции и реабилитации. У малышки просто непременно должно быть все хорошо. Она это заслужила.

– Хорошей дороги, не гони, пожалуйста, – прошу, не задумываясь.

И пусть подобное я сказала бы любому человеку, но знаю, именно за этого стану переживать особенно сильно.

– Не буду, – следует обещание, сказанное мягко, с теплотой в голосе. – Постараюсь вернуться быстрее.

Кладу трубку и задумываюсь над последней фразой, которую не озвучила вслух, хотя мысленно проговорила четко.

И даже не вздрогнула, поняв, что именно так и выйдет.

«Я буду ждать».

***

Первое сообщение от Султанова прилетает в начале двенадцатого ночи.

Хотя я вывожу его из черного списка, еще находясь на работе, он в очередной раз доказывает мне, что не кидает слов на ветер. Обещал не беспокоить по пустякам, выполняет.

«Я доехал. Все хорошо. Пишу на тот случай, если ты волнуешься)) Надеюсь, не разбудил. Если что, прости))»

Перечитываю несколько раз.

Глаза бегают по строчкам, а в голове уже зреет ответ, такой большой и подробный, что сама себе поражаюсь.

– Нет, этого всего я писать не буду, – заявляю вслух, удивляя Семена.

Кот дергает ухом и даже голову приподнимает, приоткрывая глаз.

– Ну, извини, вырвалось, – прошу прощения у всё понимающего питомца.

Палец же уже зависает над виртуальной клавиатурой, а мозг старается уложить в одно предложение все, что считаю важным и нужным озвучить.

«Спасибо, что написал. Не разбудил, я ждала твоего сообщения. Теперь точно усну»

Перечитываю набранное, а потом стираю.