Таринор вышел на просторные улицы Дракенталя, «самого имперского из энгатских городов», как его называли некоторые, памятуя о временах владычества Ригена. Город и в самом деле сохранил величественный стиль имперских городов, потому как до нынешних размеров он разросся как раз в те времена, когда «просвещённые порядки» Ригенской империи дотянулись до Энгаты. Но на архитектуру, как казалось местным, это повлияло как нельзя лучше.

Для восстановления города, наполовину разрушенного во время осады, Эдельберт Завоеватель пригласил лучших ригенских архитекторов, и вскоре Дракенталь уже ощетинился высокими шпилями башен, а перестроенный на имперский манер храм, посвящённый троице богов, считался самым величественным в стране, разумеется, после столичного. Хотя приезжие и находили все эти шпили и арки излишне мрачными и вычурными, дракентальцы гордились ими, называя прочие города не иначе как «большими деревнями» из-за их простоватого, в сравнении с имперским, стиля.

Путь Таринора как раз пролегал мимо этого величественного храма. Глядя на мрачную громаду свода, покрытого золочёными пластинами, колючие иглы шпилей, стремящиеся пронзить небо, и витражи, переливающиеся в лучах солнца, он подумал: «Памятник человеческому тщеславию. Если бы справедливые и всеведущие боги и впрямь были таковыми, они сломали бы пальцы уже тому, кто подписывал указ на строительство.»

Впрочем, Дракенталю действительно было, чем гордиться. Само основание города было связано с именем дракона Азагамара и победившего его лорда Алтора Рейнара ещё в незапамятные времена, когда и заложили первый камень Пламенного замка. О той битве сложено множество песен и баллад, которые так любили исполнять не только в тавернах долины, но и всей Энгаты. Таринор слышал немало из них, и они ему не нравились.

Увы, Алтор Рейнар положил начало непрекращающейся охоте на драконов. Когда самые могучие из них были истреблены, рыцари принялись за ящеров поменьше. С годами драконы мельчали в отличие от амбиций драконоборцев, и каждый орден, одолевший даже самого завалящего ящера, что испуганно скрывался от дневного света в какой-нибудь пещере, исполнялся невероятной гордостью. Впоследствии, когда драконов практически истребили и охота сошла на нет, ордена занимались исключительно междоусобной грызнёй, ведь у двух благородных господ всегда найдётся повод для ненависти друг к другу.

Магистры жирели на сборах, которые ордена по обыкновению взимали на защиту земель долины от драконов, даже когда защищать стало не от кого. Они беззаботно жили, гордясь принадлежностью к славному ордену со славным прошлым, пусть даже они в этом прошлом и вовсе не участвовали.

В конце концов, существование такого количества орденов стало не просто бесполезным, а даже вредным, поэтому со временем лорд учредил «драконий налог», чтобы большая часть сборов орденов шла напрямую в казну. Ордена беднели и разорялись, некоторые из них превращались в разбойничьи банды, а их крепости в разбойничьи логова, но с войсками лордов долины им было не справиться.

Говорят, последнего дракона убили лет сто тому назад и его череп с тех пор украшает церемониальный скипетр лорда Рейнара в качестве символа власти. Впрочем, череп тот, судя по рассказам, был не больше собачьего и в роли «символа очищения земель Энгаты от великого врага человеческого» выглядел довольно жалко.

С этими мыслями наёмник добрался до ворот Пламенного замка. Он располагался на холме и прилегал к скальной стене, ощетинившись шпилями и башнями. На высоких зубчатых стенах чернели знамёна Рейнаров с изображением золотого дракона. Стражники на входе презрительно оглядели гостя с ног до головы, задали несколько вопросов и открыли ворота, даже не потребовав сдать оружие. Хотя, возможно, они не посчитали его видавший виды меч хоть сколь-нибудь опасным.

«Куда уж мне до ваших вылизанных клинков», — подумал Таринор и вошёл в зал.

Окинув взглядом помещение, он понял, почему его не стали разоружать при входе. По меньшей мере, дюжина стражников стояла у стен, плюс двое по обе стороны трона в конце зала. В таких условиях арбалетная стрела пригвоздит к стене руку любого, кто потянется к мечу. Чёрный, словно закопчённый, трон в конце зала пустовал, но стражники, нёсшие возле него караул, были невозмутимы, а выражения их лиц говорили о готовности защищать даже пустой трон ценой своей жизни. Таринору пришла в голову мысль, что, возможно, их запредельная серьёзность неким образом связана с необходимостью подолгу стоять на посту без возможности отлучиться по нужде, но его мысли прервал скрипучий голос, донёсшийся из неосвещённой части зала.

— Юноша! Вы случаем не от кузнеца?

Голос этот принадлежал старичку. Он забавно засеменил к наёмнику, при этом стараясь сохранять осанку и достоинство, а за ним неотступно следовал худой, как щепка, лопоухий молодой парень, на вид ровесник Игната.

— Нет, я от командующего стражей Бьорна Талота. Слышал, у лорда имеется работа для наёмника.

— Ах, наёмник… — вежливая улыбка слетела с лица старичка.

Он был облачён в чёрный бархатный камзол с крохотными деревцами, вышитыми золотой нитью. Его спутник носил похожую одежду, но тускло-красного цвета и без каких-то украшений. Старичок пригладил камзол и, кажется, вытянулся, чтобы казаться выше.

— Моё имя Орвальд Эшхарт, я кастелян Пламенного замка и верный слуга его светлости лорда Алистера Рейнара. Его светлость примет вас… в скором времени.

— Я думал, за мной пошлют кого-нибудь из слуг.

— Видите ли, его светлость не мог поручить это чрезвычайно важное дело никому, кроме меня.

— Понимаю. Мне подождать его здесь?

— Нет, он повелел направлять таких, как вы, лично к нему, это недалеко. Но сначала вам придётся сдать оружие, — сказал старичок и подозвал стражника из тех, что стояли на входе.