— Слушаюсь, господин командующий! — почти хором ответили стражники. Не смея спорить, они натянули обувь, похватали оружие и покинули помещение.

— Теперь вы, — командующий сел на скамью, снял сапоги и положил ногу на ногу. — Что ты здесь на этот раз забыл, парень? Я же говорил, в караульные башни лучше не соваться, тебя здесь не знают, по шее дадут. Хочешь меня увидеть — дождись снаружи. Зачем ты вообще пришёл? Я снова оставил в трактире карты? Или Берт отправил? Старый пройдоха всё так же разбавляет пиво?

— Нет больше Берта. Это долгая история. Я пришёл попросить ночлег для меня и этих парней.

Командующий изменился в лице и даже поставил ноги на пол.

— Вот дела… Лихорадка? Или разбойники? Отправлю туда лучших ребят, и подонков вздёрнут на ближайшем столбе!

— Нет, Бьорн, тут что-то пострашнее разбойников. Сейчас расскажу…

Вдруг командующий задержал взгляд на Тариноре. Несколько мгновений он вглядывался в его лицо, а потом изумлённо вскинул брови.

— Постой-ка, Игнат, а этот что с тобой делает? — Бьорн, перевёл взгляд на наёмника. — Знаешь, что это за человек?

— Полагаю, он этого не знает, милорд. Но уверен, вы об этом поведаете, — наёмник встретился с ним взглядом, подняв бровь.

— Ты — Таринор Северянин, бывший телохранитель Эдвальда Одеринга. А ныне, как вижу, наёмник и проходимец. Слышал, ты служишь сиру Орису Ротвальду.

— Покойному сиру Орису, прошу заметить, милорд. И я ему не служил, а работал на него, — спокойно ответил Таринор, заметив удивление на лице Игната.

— Верно. Покойному сиру Орису. Говорят, ты причастен к его упокоению.

— Это всё грязные слухи, милорд.

— Есть немало желающих тебя повесить. Я знаю тех, кто может хорошо заплатить за твою голову. — Бьорн прищурился, нахмурив брови.

— Я слышал также, что в одном городе далеко на востоке с меня желают содрать кожу живьём и подвесить у городских ворот гнить под палящим солнцем. К счастью, это довольно далеко и не вредит моей репутации здесь.

— Я думал, твоей репутации пришёл конец после истории с Родриком Освиндом, — командующий встал и подошёл к Таринору.

— Пьяным рыцарем?

— Да, и родственником не последнего человека в Атерланде. Он умер в Атеруне прошлой осенью, когда ты служил его телохранителем.

— Меня подозревают и тут, милорд? Стоило сиру Родрику выпить, как его язык становился ему врагом.

— Подозрительное совпадение. Все, кому ты служишь, почему-то встречают безвременную кончину.

— Ну, король-то ещё жив. К тому же, всем известно, что сира Родрика отравили, а яд оружие женщин и трусов. Неужто я похож на труса, милорд? — рука Таринора легла на меч.

Командующий поступил так же. На несколько секунд повисла гнетущая пауза, которую нарушил Бьорн.

— Нет. На женщину, — ответил он, оскалив зубы.

Наёмник и командующий стражей не сводили глаз друг с друга. Игнат выглядел растерянным, а Драм был готов вступить в драку, но вдруг гнетущую тишину нарушил громогласный хохот. Таринор и Бьорн обнялись и хлопали друг друга по спине с такой силой, будто хотели проломить друг другу хребты.

— Вот уж не думал тебя здесь встретить, северный пёс! Но ради всех богов, перестань обращаться ко мне «милорд», я уже семь лет как позволил тебе не говорить так.

— О, значит «позволили», милорд? — усмехнулся Таринор, особенно издевательски проговорив последнее слово. — Помнится, ты попросил меня об этом. Кажется, даже умолял.

— Потому что от тебя это звучит отвратительно, чёрт возьми! Ты произносил это слово так, что меня начинало тошнить. Послушай только сам себя: милооорд!

— Что поделать, не всем от рождения дано пресмыкаться, — усмехнулся Таринор. — Однако же, как ты раздобрел! Тот Бьорн Талот, которого я знал, был, наверное, вдвое меньше!

— Ну уж это ты загнул, не так уж я и поправился. А вот ты исхудал, Тар! И этот пройдоха, помнится, обещал за меня всех свиней на Золотом береге обглодать. И облапать всех девок!

— Ну, праведником я уж точно не был. Прошлая зима загнала меня в Гирланд, и времени я там, уж поверь, не терял.

— Помнится, недешёвый город для зимовки.

— Осенью мне перепал немалый куш. А что мне ещё оставалось с ним делать, кроме как есть, пить и радоваться жизни? Вот как бы ты поступил на моём месте?