Зажигаю свет на кухне. До меня здесь никто не жил, поэтому все новое. Кое-какие вещи я со временем думаю заменить, но пока на это нет времени.

— Красиво, — рассеянно произносит Настя, усаживаясь на барный стул за островком.

— Приму комплимент от интерьерщика, — усмехаюсь я.

— Я уволюсь, — неожиданно говорит она. — Не смогу с ним работать.

Она даже имени его больше не произносит. Не Ярослав — он.

— Да брось. — Я достаю уже размороженное филе индейки из холодильника. — Все образуется.

— Ты прав, — слишком поспешно соглашается она. — Не уволюсь. Кто возьмет на работу беременную?

— И об этом тоже думать забудь. — Достаю банку с киноа и пересыпаю часть в стакан. — Сейчас тебе больно, но потом ты все осмыслишь, и все вернется на круги своя.

Настя хватается за голову.

— Он женится на своей ассистентке! — слабым голосом возмущается она. — На этой малолетней девице, которая едва закончила универ.

— Ну, тогда не такая уж она малолетняя, — резонно замечаю я.

Настя прожигает меня демоническим взглядом.

— Ты понял, что я имею в виду. И хуже всего, — продолжает она, — что я вынуждена жаловаться об этом человеку, который как две капли воды на него похож! А вдруг ты — это он? Вдруг он меня до сих пор водит за нос? А женится на Лизе этот щеголеватый бриташка, у которого опилки вместо мозгов.

— Спасибо, я польщен.

Я делаю вид, что обиделся, но на самом деле не испытываю никакой горечи. Пусть говорит обо мне, как раньше. Лучше так, чем молчание.

— Я и подумать не могла! — вспыхивает Настя. — Они ничем себя не выдавали! На работе вели уж всяко более профессионально, чем мы с ним. Неужели Лиза ни о чем не знала? Тоже думала, что она единственная?

Я наливаю немного оливкового масла на разогретую сковородку. Киноа уже почти готово.

— Вот это сомневаюсь.

— Значит, он обещал ей меня бросить? Говорил, как ему со мной плохо? Почему, ну скажи, почему эти серые мыши всегда уводят мужчин у красивых и успешных соперниц. Что в них такого?

Что такого в простушке Лизе, я и правда не знаю. Как можно смотреть на нее, когда рядом — такая роскошная женщина? Ее фигура — идеал почти любого мужчины. Она настолько красива, что вполне могла бы работать моделью, будь она чуть-чуть повыше.

— Я не знаю, — честно говорю я.

Но ей сейчас и не нужны мои ответы — ей нужен собеседник, который выслушает все, что она сегодня скажет.

Настя закрывает лицо ладонями.

— Боже, мне придется сделать аборт, — раздается приглушенное.

Я напрягаюсь.

— Почему?

Она отрывает руки от лица и смотрит на меня влажными глазами.

— Родители не станут мне помогать, а я не смогу работать.

— Почему не станут?

— Моя мама… ну, она художница. Спасибо моим бабушке и дедушке, что я вообще хоть как-то выросла.

— Всегда есть другие варианты, — неопределенно отвечаю я, чувствуя подступающую нервозность.

Готов ли я взять этого ребенка, если он окажется не моим? Тут я абсолютно уверен — конечно да. Но вопрос в другом. Мне все равно придется признаться в том, что одну из ночей несколько недель назад Настя провела не с моим братом, а со мной.

И вот это пугает до чертиков, хотя обычно я не отличаюсь трусливостью.

— Какие? — Она хмыкает. — Ладно, в любом случае, я не буду принимать решение на горячую руку. Спасибо, что выслушал. И за все остальное тоже. Я пойду.

— Куда? — останавливаю ее я.

Настя пожимает плечами. Рассеянный взгляд показывает, что она явно не в себе.

— Домой.

— И как ты поедешь? — интересуюсь я, не скрывая раздражения.

— На такси, — отвечает она.

Я переворачиваю индейку.

— В таком состоянии? К тому же в позднее время здесь уже ничего не ходит, это пригород.

Вижу, как постепенно в ее глазах зажигается гнев. Попросить меня отвезти ее она не может — гордость не позволяет. А остаться тем более.

Настя тяжело вздыхает.

— Я не хочу ругаться, но мне надо домой.

— Зачем?

Наши взгляды пересекаются. Больше всего на свете я сейчас хочу обнять ее и сказать, что все будет хорошо, если она доверится мне.

— Я сейчас не могу видеть твое лицо, Волков, — наконец признается Настя.