– И, как видишь, мне это на руку, - рассмеялся он, и с лёгкой паникой, едва заметной в эмоциях, огляделся по сторонам. Мужчина словно искал людей, что их преследуют, но Окане, смотревшая на всё со стороны, была уверена - у Мастера не более чем простая паранойя. Они довольно быстро дошли до телепорта, через мгновение оказавшись на знакомой банной улице. До вечера людей здесь почти не было: кто же посещает баню в рабочее время? Обычно искупаться, создавая столпотворение, приходят именно после тяжёлого дня. Окане была рада тому, что сейчас именно день, и на улице толком никого не было. Мастер опустил спутницу обратно на землю, и они неспешно пошли к бабушке Желейне. По пути, устланом не привычной землей или «мощёнкой», но крупными округлыми камнями, Окане прежде всего окидывала любопытным взглядом здания, что ещё не отворили двери для посетителей: в отличие от других улиц, среди них не было высотных каменных, железных и стеклянных зданий; все домики как один были деревянными и с узкими окнами, из которых просачивался пар. На крышах же их стояли массивные трубы, дым из которых валил большими серыми клубами. В баньке бабушки Желейны двери были открыты нараспашку, и лишь свисающие куски ткани, на которых было написано название, прикрывали вход. Мастер завёл Окане внутрь.

– Желейна!
– крикнул он с порога.

Бабушку Окане услышала почти сразу, ведь та, кряхтя и поливая Мастера руганью, выбежала из женской части бани.

– Чего разорался в такую рань?
– пригрозила она кулаком.

Желейна была одета в привычную для неё длинную синюю юбку и белую рубаху, рукава которой были засучены - видимо, старушка активно прибиралась.

– Помыться к тебе пришли, - усмехнулся Мастер.

– Ну ладно, раз уж пришли, - хмуро окинув их взглядом, сжалилась бабушка, чуть мягче добавив.
– Окане, милая, ты хорошеешь день ото дня!

– Спасибо, - засмущалась девочка.

– Вот жаба, - буркнул себе под нос Мастер.

Старуха пропустила его слова мимо ушей: возможно, потому что отчасти это было правдой.

– Оканочка, пойдём, я помогу тебе помыться, - Желейна повела девочку в помещение, из которого недавно вышла сама, напоследок кинув Мастеру.
– А ты большой, сам разберёшься.

– Да, да, - махнул рукой учитель, уходя в соседнее помещение.

Окане быстро нашла свободную ячейку с корзинкой и сложила туда вещи. Бабушка дала ей чистое полотенце, и вместе они пошли к душу. Пока Желейна втирала ей в волосы шампунь из трав, приговаривая, что теперь-то они быстро отрастут до самой земли, Окане задала вопрос:

– Бабушка Желейна, а как давно ты знаешь Мастера?

– Да я его с пелёнок его знаю. Вот этими руками когда-то младенцем его и купала. Знала бы, в кого вырастет - утопила бы… Вот прям в той речке и утопила бы! Всё равно, зараза, тяжёлый был. Грубиян неблагодарный, - пыхтела и возмущалась старушка.
– Ты, главное, пример с него не бери.

Окане на секунду попыталась прикинуть, сколько же тогда Желейне лет, но и предположить это число ей было сложно.

– И он всегда был грубым?
– спросила Окане, пока старушка окатывала её водой из ведра.

– Да если бы… Испортился лет сто назад, после переворота в городе. А что, он груб с тобой?
– спросила она, намывая спину и руки.

– Нет, вовсе нет!
– Окане честно никогда не считала Мастера грубым - скорее нелюдимым.

– Да… - подозрительно протянула старуха.
– Окане, а шрам-то у тебя откуда тогда?

Было видно, что старушка готова хоть прямо сейчас побежать и расправиться с Мастером.

– Первый неудачный опыт с магией, - честно ответила ей Окане, стараясь при этом улыбаться.
– Уже не болит. Правда.

– Ну смотри, и, если что, всегда беги ко мне: я-то на него управу найду, - заверила бабушка Желейна.

После она помогла Окане смыть мыло и оставила ту наслаждаться горячей водой в бассейне. Девочка смотрела на белый, украшенный русалками и ракушками потолок, но думала не о сказочных мирах, а о полумифическом для неё Мастере. Полумифическом оттого, что, в сущности, она знала о его жизни не так уж и много: ему точно больше ста лет, был он ещё при основании города… Однако коль уж Мастер стоял у самых его истоков, то и должно быть посвящено ему куда больше, тогда как в книгах по истории творец артефактов был фактически обезличен. Тогда вполне возможно, что их, творцов артефактов, было больше, и, возможно, Мастер тоже у кого-то учился, а, значит, однажды Окане тоже займёт его место, трудясь на благо города… Город же её даже не вспомнит, сделав очередной обезличенной строчкой в книгах по истории.

Наверное, такая участь для девочки, что всю жизнь доселе провела в детском доме, даже хороша, но хочет ли она такой участи сама для себя? Ответ на этот вопрос Окане не знала. Ей раньше не доводилось мечтать - не было времени, да и она не верила, что доживёт до совершеннолетия. До неё никто в том месте не доживал, а дети, ушедшие из «дома», больше не возвращались, и, несмотря на обещания, ни разу не навещали бывших «соратников по выживанию». Окане считала, что им просто не до того: у них учёба, родители, да и кто захочет вспоминать такое прошлое? Но она желала вспоминать, сделав из прожитого веру в то, что она не безнадёжна. И вправду: прошлое её, пусть и не самое лучшее, доказывало, какая она сильная. Тем не менее, Окане всё же было интересно: а что там с другими - с младшими и её ровесниками… Как они живут в новых местах? Всё ли у них хорошо? Окане боялась уточнять это у Мастера, а потому ей только и оставалось метаться в беспокойстве. Возможно, чуть позже она спросит, но только когда убедится, что Мастер действительно хороший… Интересно, были ли у него ученики или ученицы до неё? А семья? Мастер довольно уверенно носил её на руках, словно он делал это раньше… Кто же знает, быть может, он когда-то катал Берта?

Девочка попыталась представить себе это молча, но не смогла сдержать смеха. Пар от воды поднимался всё выше, и Окане совершенно расслабилась, чуть не уснув… Но прежде, чем её потянуло в сон, девочка мотнула головой, отжала свои волосы и, укутавшись в полотенце, поспешила переодеться обратно: возможно, Мастер ждал уже давно, а она совсем не желала его обременять. Тем более, время шло к обеду: скоро они пойдут к Те Ци, а после этого нужно будет разбирать одежду дома… Оттого на рассиживания его, драгоценного времени, совершенно не было!