– Три часа, - строго произнес он, стоило девушке лишь ступить на холодные плиты.

Окане закатила глаза. Три часа - это не так уж и страшно. Поболтала с подругой - и что тут такого?

– Прости, - она предприняла попытку избежать скандала.
– Я заболталась с Линой, а потом ещё заглянула к Берту, чтоб узнать по изобретениям. Потом - к Желейне, к Те Ци… Я, кстати, принесла сладкие булочки!
– Окане слегка потрясла пакетом с ними, но по громкому скрежету карандаша быстро догадалась, что план провалился.

– И за три часа ни у одного из них ты не додумалась отправить мне весточку?
– хрипло спросил учитель. Окане смотрела на его большую сгорбленную спину, на сжатые кулаки и думала, что Мастер просто слишком одинок, оттого и цепляется к ней. Но, решительно не зная, как то исправить, злилась не меньше - она ведь была ни при чём!

– Да, не додумалась, - жёстче, чем ей самой бы того хотелось, ответила девушка. Бумажный пакет она поставила на стол, и мужчина тут же одарил ученицу злобным взглядом. Окане привыкла к нему; голубые глаза учителя напоминали в такие моменты не летнее небо, а лёд в кувшине лимонада, и исходящий от них холод она ощущала на себе особенно остро. Холод этот был настолько липким, что даже возвращался во снах. «Да фиг там Желейна права. Любит он… Ага, конечно» - мелькнуло в голове, пока они играли в гляделки. Мастер сдался первым.

– Ты хоть понимаешь, почему я переживаю? Тебя же могут украсть, - начал он старую песню, и в этот раз Окане решила не дослушивать её.

– И очень зря. Я достаточно сильна, чтобы дать отпор. Ты ведь сам меня обучил обращаться с клинком и магией. И то, и другое у меня всегда при себе, так что пускай только попробуют!
– уверенно заявила девушка.

– Окане!
– взорвался Мастер, отчего ученица сразу притихла.
– Обучение не идёт ни в какое сравнение с настоящим происшествием, и меньше всего я хочу, чтобы ты переживала подобное.

Последнее он произнёс особенно грозно, нависая над ней подобно непреодолимой скале.

– И что мне теперь, вообще из дома не выходить?!
– разозлилась в ответ девушка, повысив тон уже своего голоса.
– Сидеть всё время в четырёх стенах, ни с кем не общаясь, но только учась да тренируясь? Да Йонор меня подери, нет! Я не машина, я человек! Ты запретил мне школу - и я смолчала, но запретить друзей и семью ты мне не дашь!

– Не смей так говорить, - твёрдо произнёс каждое из слов с небольшой паузой и еле слышимой угрозой в голосе Мастер.

Окане не поняла: как именно «так?». Нельзя ругаться именем запретного бога? Нельзя называть Берта и Желейну семьёй? Что-то иное? Впрочем, это уже и не было важно, ведь Окане не думала более уступать.

– Что, правда колет? Боишься потерять меня?
– усмехнулась девушка, почувствовав ситуативное превосходство. Она готова была сражаться за своё право не оказаться игрушкой в руках Мастера и за свою свободу.

– Да, боюсь, - честно произнес он, - потому и делаю так много. Всё ради тебя и твоего комфорта, тогда как ты упорно лезешь набивать раны.

– А мне и не нужен этот комфорт. Я хочу свободы и твоего доверия! Когда ты уже поймёшь, что я не ребёнок?
– чуть не плача, спросила Окане, сжимая кулаки. Менее всего ей хотелось сидеть в «комфортном» доме, но намного более хотелось лишь одного - познавать мир.

– Ты ещё ребёнок, - строго, почти рыча, сказал Мастер, - и я в ответе за тебя. Сегодня никакой практики, только книги. Иди в свою комнату и читай - ты же много принесла из библиотеки, не так ли?

Последние слова мужчина произнёс с усмешкой, а Окане, поджав губы, пошла в свою комнату. В сущности, Мастер прав - он всё ещё ответственен за неё.

– И на три дня ты под домашним арестом, - донеслось вслед. Девушка с трудом удержалась, чтобы не бросить неприличный жест в сторону учителя, пусть про себя и была рада, что всё обошлось тремя днями. Однажды Мастер целый месяц не выпускал Окане из дома, и, лишь создав браслет, активирующий сигнал при снятии с владельца или отправке сообщения о помощи, разрешил девушке осматривать город - но непременно с ним на руке. Окане помнила ощущение радости от исследования других районов и прогулок с Линой, где они постоянно болтали, ведь та многое знала о городе - точнее говоря, о более богатой его части… Место же, где жила Окане, только беднело: голодали, трудились до крови на руках, умирали, а иногда и просто бесследно исчезали его обитатели. Видя этих несчастных, девушка искренне желала хоть чем-то помочь, и часто, действуя втайне от Мастера, облагораживала улицы: чинила дома и приюты, фонари, создавала скамейки, красивые статуи. Не могла заботливая душа дать людям лишь двух вещей: еды и денег, но как раз они и были самым главным, что требовалось. Может, взрослые и относились со скепсисом, им свойственным, ко всем подобным действиям, зато благодеятельницу искренне любили дети. В особенности - за создание игрушек.

Окане упала в свою кровать. Заниматься ей не хотелось, читать тоже, и думала она лишь о том, как бы убедить Мастера в своей состоятельности. Возможно, девушка спешила с этим, но и ребёнком уж точно себя не считала, ведь её силы и изобретения неоднократно помогали городу. Часто вместе с Мастером она создавала изделия для Балама, пусть индивидуальные заказы он пока ещё делал сам. Девочке часто хотелось попробовать повторить то, что создаёт учитель, но выходило далеко не всегда; особенно трудно приходилось, если уровень магических кругов переходил на трёхступенчатую программу создания и функционирования, ведь такие круги требовали чёткого математического расчёта. Считать же Окане ненавидела - ей просто нравилось создавать то, что могло быть полезным, и то, что возникало у неё в голове.