В еврейских религиозных общинах (Kultusgemeinden) немецкой Австрии жизнь становилась бесцветнее по мере того, как религиоз­ный элемент под общим влиянием века слабел, а национальное дви­жение еще не успело распространиться в обществе. Слабые попытки оживления появились впервые в середине 80-х годов. Среди лучших представителей еврейского общества в Вене созрела мысль о необхо­димости создать организацию, которая, с одной стороны, выступа­ла бы против антисемитизма извне, а с другой — боролась бы с ростом «внутреннего антисемитизма», отчуждения еврейской мо­лодежи от своего народа, его идеалов и исторических традиций. Галицийский депутат рейхсрата Иосиф Блох был одним из глав­ных инициаторов в этом деле. В мае 1885 г. группа инициаторов выпустила воззвание, в котором характерно было уже одно обра­щение: «соплеменники» (Stammesgenossen) вместо «единоверцы» (Glaubensgenossen). Тревога за будущее слышится в первых словах воз­звания: «Кто еврейским умом и сердцем следит за тем, как в наши дни живут евреи в Австрии и как воспитывается наша молодежь, не может не прийти к печальному заключению, что нужна быстрая и целесо­образная помощь, если мы не хотим, чтобы тысячелетняя история нашего племени превратилась в мертвую быль, чтобы религиозно­нравственное воспитание юношества и племенное самосознание на­шего поколения были разрушены... Наша современная молодежь из всех отраслей человеческого знания менее всего знакома с историей и литературой своего народа; она ничего так не стыдится, как при­надлежности к еврейству... древнейшему культурному народу, гуман­нейшему из всех народов древности, пионеру в борьбе человечества за культуру, равенство и свободу». Авторам воззвания приходится возражать трусливым опекунам еврейской общины, боявшимся орга­низованной самопомощи: «Кто опасается, что подобным объедине­нием сил будет вызвано усиление антисемитизма, тому мы указыва­ем на результат почти десятилетней нашей бездеятельности».

Через год, в апреле 1886 г., состоялось учредительное собрание новой политически-культурной организации, получившей название «Австро-еврейская уния» (Oesterreichisch-israelitische Union). Первый пункт устава «Унии» определяет его цель: «Поднять среди австрийс­ких евреев интерес к еврейскому знанию и к современному положе­нию еврейства, рассеивать распространенные против евреев предрас­судки, бороться со всеми попытками усилить религиозную и расо­вую вражду к ним». До некоторой степени удалось «Унии» оживить еврейскую общественность: усилилось участие евреев в парламентс­ких и коммунальных выборах, принимались меры к улучшению на­чальной «религиозной школы», была учреждена в Вене еврейская те­ологическая семинария для подготовки раввинов. В 1895 г. «Уния» сделала смелую попытку создать центральный орган объединенных еврейских общин всей Австрии, но правительство испугалось при­зрака новой национальной организации и не утвердило ее устава. Пришлось переделать устав и низвести союз общин до степени рели­гиозно-благотворительного органа объединенных «Культус-гемейнден». Сама же «Уния» с течением времени утратила свою реформа­торскую энергию. Она остановилась на полпути между ассимиля­цией и национальным направлением, между признанием еврейс­кой нации в прошлом и причислением себя к ней, как живому орга­низму, в настоящем. Она осталась полуассимиляторской «израэлитской» организацией.

Австрия еще имела и свой «Еврейский альянс» (Israelitische Allianz), сначала отделение парижского «Всемирного альянса», а потом (с 1873 года) автономную организацию. Задача ее состояла в «помощи брать­ям с Востока», что для Вены означало помощь еврейским эмигрантам из России и Румынии, убегавшим от преследований через австрийскую границу. «Альянс» помогал эмигрантам деньгами и руководством для дальнейшего переселения в Америку. Культурная деятельность его раз­вилась в 80-х годах в восточных провинциях самой Австрии, в Галиции и Буковине, где насаждались профессиональные и общеобразователь­ные школы для евреев на средства барона Гирша, миллионный фонд которого поступил в распоряжение венского «Альянса».

Чисто политическая борьба с антисемитизмом сосредоточилась в венской еврейской прессе. Антисемиты причисляли к «еврейской прессе» все либеральные немецкие газеты с влиятельною «Neue freie Presse» во главе, где в числе редакторов и сотрудников было немало евреев; но эти газеты боролись с антисемитизмом только как с антилиберальным движением, и ассимилированные еврейские сотрудни­ки менее всего думали при этом о своей «бывшей нации». Действи­тельным борцом за еврейские интересы был еженедельный орган де­путата Иосифа Блоха «Oesterreichische Wochenschrift», издававший­ся с октября 1884 года в Вене. Редактор его, уроженец Галиции, энер­гично защищавший честь еврейства с парламентской трибуны, и та­кие ученые сотрудники, как Гидеман и Давид Кауфман, гарантиро­вали этот журнал от крайностей ассимиляции и делали его вырази­телем взглядов здоровой части австрийского еврейства. Единствен­ный журнал национального направления на древнееврейском языке «Гашахар» прекратился со смертью его редактора, Переца Смоленс­кого, в 1885 году. В последние годы этот журнал стал органом пале­стинофилов. Из основанного Смоленским в Вене национального сту­денческого союза «Кадима» вышел юный публицист Натан Бирн­баум, который издавал с 1885 г. журнал «Selbstemanzipation», пред­течу сионистской прессы (дальше, § 33).

В области научной литературы еще продолжалась работа, на­чатая в предыдущую эпоху. Старый А. Г. Вейс кончал свой капи­тальный труд по истории раввинизма (тома 3-5 «Dor dor wedorschow» появились в 1883-1891 гг.). Гидеман под вой антисе­митских шакалов дополнял свою «Историю еврейской средневеко­вой культуры» (том II, § 43). Другой ученик Греца, преподаватель рав­винской семинарии в Будапеште Давид Кауфман, успешно рабо­тал по части истории еврейской философии и специально по исто­рии евреев в Австрии («Geschichte der Attributenlehre in der judischen Religionsphilosophie», 1877; «Die letzte Vertreibung der Juden aus Wien», 1887; «Samson Wertheimer», 1888, и много статей в перио­дических изданиях). То были эпигоны прежнего научного ренес­санса. Новые творческие силы не показывались ни в науке, ни в других отраслях еврейской литературы, так как большинство спо­собнейших умов уходило в немецкую литературу и терялось там в общей массе.

Два полюса культуры по-прежнему сохранились в Галиции: на одном ассимилированная на немецкий или польский лад интел­лигенция, а на другом — неподвижная хасидская масса, заснувшая в грезах XVIII века. Давно уже исчерпались творческие силы раввинизма и хасидизма, но сила инерции была еще достаточно велика, чтобы тормозить всякое живое культурное движение. Группа онеме­ченных интеллигентов во Львове и Кракове, объединенная в союзе «Шомер Израиль», продолжала свою малоуспешную борьбу с об­скурантами из раввинско-хасидского союза «Махзике гадат» (том II, § 42); борьба велась в общинах, за влияние в общинном управлении, где господствовало ортодоксальное большинство. Но и в лагере ас­симиляторов совершался раскол между сторонниками германизации и полонизации. Против союза «Шомер Израиль» с его немецким ор­ганом «Der Israelit» во Львове действовал возникший в начале 80-х годов полонофильский союз «Агудат-ахим», или «Przymierze braci» («Братский союз»), издававший в Кракове журнал на польском язы­ке «Ojczyzna» («Отечество»). Опираясь на растущую политическую силу поляков в Галиции, эти пропагандисты полонизма имели боль­шой успех и постепенно оттесняли германофилов на задний план. Политическому давлению польских хозяев края должны были усту­пить и ортодоксы: экономически зависимые от панов в сельском хо­зяйстве, промышленности и торговле, они подавали свои голоса на рейхсратских, сеймовых и коммунальных выборах за кандидатов польских партий, преимущественно консервативных. В награду за это поляки пропускали в рейхсрат и в галицийский сейм некоторых еврейс­ких депутатов, строго связанных дисциплиною польских фракций. Так попал в рейхсрат в 1880 году глава самых фанатических ортодоксов, краковский раввин Симон Шрейбер, сын венгерского раввина и гонителя просвещения Моисея Софера. Этот обскурант числился в польской парламентской фракции и голосовал заодно с ее членами, часто не зная, за что голосует, ибо плохо разбирался в парламент­ских дебатах. Обыкновенно же поляки проводили в рейхсрат и в га­лицийский ландтаг угодных им «поляков Моисеева закона» из ин­теллигенции (депутат рейхсрата Эмиль Бык и др.).

Между ортодоксами и ассимиляторами, одинаково непригод­ными для роста живой национальной культуры, стояли эпигоны «Гаскалы», любители просвещения и хранители культа древнего нацио­нального языка, духовно связанные с литературным ренессансом в России. В произведениях галицийских гебраистов отражались идеи и чаяния переходного поколения, стоявшего на границе старой и новой культуры. Любимым жанром литературы здесь был соци­альный роман, изображающий борьбу идей. Таким «идейным» ро­манистом был Рувим Б pay дес, который волновал умы галицийско-русских «маскилим» своим большим романом «Религия и жизнь» («Ha’dat we’hachaim», 1876-1885). Здесь изображена душевная дра­ма молодого талмудиста, проникшегося новыми идеями и пропове­дующего реформу иудаизма: облегчение бремени обрядов, очище­ние религиозных понятий от хасидской мистики и народного суеве­рия. Другой социальный роман Браудеса «Две крайности» («Schte ha’kzawot», 1888) касается больного места еврейской жизни в Гали­ции — ненормальной культурной полярности общества и слабости промежуточного течения между мертвым застоем старины и устрем­лением нового поколения в пропасть национального небытия. Ста­рый быт юмористически изображался в повестях М. Д. Брандштетера, где выступала жизнь типичного галицийского местечка с его раввинами, цадиками, хасидской массой, богачами и бедняками, фа­натиками и искателями света, юдофобами и юдофилами («Mordechaj Kisowicz», «Niflaot meir Zydyczow», «Zorer hajehudim migrilew» и др.). Юмористические эскизы Натана Самуэли из Львова, писавшего на немецком и еврейском языках («Kulturbilder», 1885; «Min ha’chaim», 1891, и др.), также освещали быт еврейской Галиции в его проявле­ниях, наиболее чуждых современности. Еврейский быт в Галиции пытался рисовать и немецкий писатель Захер-Мазох («Judengeschichten», 1878-1882, и др.), но его наивные идилличес­кие описания отражают в себе только представления сторонних наблюдателей, не понимающих существа своеобразного чуждого быта. Любимая тема его рассказов — любовь между благородным христианином и еврейской красавицей из фанатически-хасидской среды.

В области еврейской науки Галиция в ту эпоху не создала ничего, что было бы достойно родины Рапопорта и Крохмаля. Львовский ученый Соломон Бубер издавал древние «мидрашим» по рукописным вариантам с критическим сличением текстов («Midrasch Tanchuma», и др.). Мелкие научные публицистические и беллетристические произведения печатались в краковском ежегоднике «Ozar ha’safrut» (изд. Гребера, 1887-1896) и других по­временных изданиях.

В Венгрии продолжался раскол в общинах между ортодокса­ми и «неологами». Ортодоксальные общины не признавали своими раввинами тех, которые получали это звание в будапештской рав­винской семинарии (Landesrabinerschule), где преподавание велось в современном научном духе, и продолжали выбирать себе духовных пастырей из питомцев талмудических школ. С будапештской семи­нарией связаны имена двух ученых, которые продолжали в Венгрии работу немецко-еврейской научной школы: упомянутый выше Да­вид Кауфман и Вильгельм Бахер. Бахер, тоже питомец Бреславской теологической семинарии, был в течение 36 лет (1877-1913) учите­лем и затем директором будапештского рассадника либеральных раввинов, но главная заслуга его состояла в его научно-литератур­ной деятельности. Его труды по истории талмудической Агады («Die Agada der Tannaiten», «Agada der Amoraer», 1884-1899) являются цен­ным дополнением к истории Галахи, разработанной венским талму­дистом А. Г. Вейсом, хотя Бахер занимался больше систематизацией агадического материала, чем историко-критическим его исследова­нием. Важное значение имели также исследования Бахера о еврей­ских грамматиках арабско-испанской эпохи и труды по истории биб­лейской экзегетики. Венгерские ученые писали свои книги по-немец­ки, и только более популярные их статьи печатались в еврейских пе­риодических изданиях на венгерском языке («Magyar Zsido Szemle» и др.). Литература «Гаскалы» на древнееврейском языке не разви­лась в Венгрии. Зато здесь рано появилась пресса на еврейско-не­мецком языке, т. е. на сильно онемеченном идише. В 80-х и 90-х го­дах в Будапеште выходили несколько еженедельников на этом язы­ке, которые в моменты политического оживления превращались в ежедневные газеты («Judische Pester Zeitung», «Allgemeine judische Zeitung», «Judisches Volksblatt», «Judisches Tageblatt»). Они читались в ортодоксальных кругах, где, несмотря на любовь к старым традици­ям, знание древнего национального языка становилось все более ред­ким явлением, между тем как идиш еще оставался обиходным язы­ком еврейских масс и только в официальной статистике заменялся венгерским языком ради вышеуказанных политических целей.