Шрифт:
Герцль еще не имел достаточно данных для положительного обоснования своей национальной идеи, но отрицательный мотив был налицо: «Нация есть историческая группа людей с явными признаками общности, объединяемая наличностью общего врага. Враг делает нас народом помимо нашей воли». Враг существует везде, где есть диаспора, а потому из враждебных стран нужно уйти в свое государство. Старая, как еврейский голус, мессианская мечта облеклась в уме Герцля в современные политические формы. В отличие от своих предшественников, стремившихся путем колонизации постепенно закрепить за собой территорию Палестины в надежде потом добиться государственной автономии, он решил строить здание сверху: сначала нужно добиться от великих держав публичного акта, признающего право еврейского народа на определенную территорию, а потом приступить к массовому заселению ее выходцами из диаспоры. При этом имелись в виду две территории: Палестина или Аргентина, так как в последней тогда началась усиленная колонизация на средства барона Гирша.
В книге «Еврейское государство» Герцль развил план осуществления своей идеи в таких деталях, которые придают этому произведению характер социальной утопии, вроде опубликованных тогда романов Беллами и венского журналиста Герцка («Фрейланд», 1890). Он сам писал тогда в своем дневнике (май 1895 г.): «С некоторого времени я занят одним делом, имеющим огромное значение. Оно похоже на грандиозную мечту. Если роман не станет делом, то дело может стать романом». В этом проекте Герцль предлагал учредить в Англии две большие организации: Союз евреев (Society of Jews) и Еврейскую компанию (Jewish Company). Союз ведет переговоры с державами об уступке евреям нейтральной территории и вырабатывает конституцию для нового государства (автор рекомендует либо демократическую монархию, либо аристократическую республику). Еврейская компания организует переселение, которое будет продолжаться несколько десятилетий; она создает финансовый орган в виде акционерного банка по типу английских колонизационных банков, получающих «чартер» на заселение той или другой территории вне Европы. Главное правление Еврейской компании находится в Лондоне, «под защитою великой, в данное время не антисемитской, державы» (отсюда и вышеприведенные английские названия союза и компании). Автор проекта объясняет, что не имеет в виду превратить евреев в народ исключительно земледельческий, а считает более подходящею для них широкую торговопромышленную деятельность, конечно на почве сельского хозяйства.
Герцль предвидел много возражений со стороны противников этого смелого проекта: одни будут считать его неосуществимым, утопичным, а другие нежелательным, даже вредным. Против принципиальных возражений он выдвигает в названной книге следующие доводы: «Я не считаю еврейский вопрос ни социальным, ни религиозным, хотя он имеет и ту и другую окраску. Это — вопрос национальный, и, чтобы разрешить его, надо сделать его вопросом мировой политики, который будет разрешен в совете культурных народов. Мы — народ, единый народ (Wir sind ein Volk, ein Volk). Мы везде честно старались раствориться в окружающей нас среде, сохраняя только веру наших предков. Но напрасно мы являемся верными, часто даже чрезмерными, патриотами. В наших отечествах, где мы живем много веков, нас называют чужаками. Кого в стране надо считать чужим, зависит, конечно, от воли большинства: это вопрос силы, как все в международном общении... А при настоящем положении вещей в мире и, вероятно, еще долго сила будет впереди права». Герцль признает, что полная ассимиляция с окружающими народами могла бы разрешить еврейский вопрос, если бы она стала массовым явлением и была бы доведена до конца, но так как массы не хотят или не могут ассимилироваться, то они должны удалиться в особое государство; это облегчит остающимся в диаспоре возможность слияния с господствующими нациями и положит конец антисемитизму. Отсюда первоначальная формула герцлевского сионизма: «Создать правоохраненное убежище для тех, которые не хотят или не могут ассимилироваться».
Написав в Париже брошюру «Еврейское государство», Герцль не спешил ее опубликовать. Он решил раньше посоветоваться с друзьями, а также изложить свой проект некоторым богатым филантропам, от которых ожидал содействия. Летом 1895 года он вел устные и письменные переговоры с бароном Гиршем, покровителем колонизации Аргентины, стараясь склонить его к своему политическому плану; но финансист-практик не мог отнестись к такому плану иначе как к фантазии. Близкие друзья тоже сомневались в успехе проекта Герцля. Только один из них, живший в Париже Макс Нордау, сразу примкнул к Герцлю и проникся его настроением. В том пути, который привел обоих писателей к еврейской национальной проблеме, было много общих этапов. Макс Нордау (1849-1923), родившийся в Будапеште в семье еврейского учителя Гавриила Зюдфельда, был старше своего земляка Герцля и во время их встречи в Париже пользовался большею литературною славою. Он тоже начал с газетных фельетонов, но потом как врач-психиатр перешел к вопросам социальной психологии. В ряде бойко написанных книг Нордау раскрывал изнанку блестящей европейской культуры. В 1883 г. в Европе нашумела его книга «Условная ложь культурных людей» («Die conventionellen Lugen der Kulturmenscheit»), а позже его «Парадоксы» и «Вырождение» (Entartung, 1892). Как и Герцля, еврейский вопрос начал интересовать жившего в Париже Нордау в первый год дрейфусиады. И когда венский журналист явился к нему с проектом создания еврейского государства, парадоксальный ум Нордау воспринял эту идею как единственный радикальный способ решения вековой проблемы. Он сделался верным сподвижником Герцля в деле пропаганды политического сионизма, и имена обоих писателей фигурировали всегда рядом в качестве признанных вождей сионистской партии.
Весною 1896 года «Еврейское государство» Герцля вышло в свет в Вене, куда автор возвратился после долгого пребывания в Париже. В столице Австрии тогда волновались по поводу образования антисемитского большинства в городской думе и повторного избрания Люэгэра в бургомистры вопреки воле императора (§ 8). Овладевшее еврейским обществом отчаяние должно было немало способствовать успеху книги Герцля. Старые союзы палестинофилов в Галиции, Румынии и России горячо откликнулись на призыв нового политического Мессии. В письмах к нему из этих кругов определенно указывалось, что речь может идти лишь об одной территории для будущего еврейского государства, о Палестине. Тогда Герцль, раньше колебавшийся между Палестиной и Аргентиной, поднял знамя Сиона. Он видел пред собою готовую армию, прежние кружки «Ховеве Цион», и надеялся втянуть ее в новую политическую организацию.
Чтобы доказать реальность своих казавшихся утопическими планов, Герцль начал зондировать почву в дипломатических кругах относительно возможности концессии в Палестине. В июне 1896 г. он побывал в Константинополе и вел там секретные переговоры с агентами турецкого правительства. Здесь, в кругу продажной султанской камарильи, он убедился, что нелегко будет добиться от Абдул-Гамида каких-либо концессий прямыми путями, а придется прибегать к дипломатическим хитростям. Он отправился в Лондон, чтобы подготовить здесь вторую операционную базу для своей дипломатической экспедиции. Известный писатель Израиль Зангвиль ввел гостя в клуб «Маккавеев», и здесь Герцль произнес речь, которую начал с сенсационного сообщения, что «план основания еврейского государства очень серьезно обсуждается правящими особами», между тем как еврейские общественные деятели Запада считают этот план затеей фантазеров. Он решительно высказался против прежней системы «инфильтрации» в Палестину мелких групп колонистов, ибо без официальной и международно признанной хартии на массовое заселение страны поселенцы рискуют быть выброшенными оттуда. Через несколько месяцев он говорил в Вене, в собрании Австро-Еврейского союза (Oesterreichisch-Israelitische Union), что тяжелое финансовое положение Турции может побудить султана дать евреям нужные концессии за крупный заем, который должны реализовать еврейские финансисты Европы. Каково было настроение аудитории, перед которою Герцль рисовал такие перспективы, видно из вступительных слов его речи: «Некоторые из вас слышали, вероятно, что я хочу основать еврейское государство, и вы явились сюда, чтобы посмотреть на этого смешного чудака, затеявшего столь необыкновенное предприятие». И он старался опровергнуть мнение о химеричности своего плана, а также отбросить более тяжелый упрек: что такой план может усилить антисемитизм, подрывая доверие к местному патриотизму евреев и выставляя их единой нацией вопреки догме ассимиляции.
Последним мотивом объясняется выступление венского главного раввина М. Гидемана против политического сионизма. Ученый историк еврейской культуры опубликовал небольшой трактат «Национальное еврейство» («Nationaljudenthum», Wien, 1897), где доказывалось, что нынешнее понятие «еврейская нация» есть порождение антисемитизма, который везде выдвигает начало расовой или национальной индивидуальности. В действительности же, по мнению Гидемана, евреи со времени утраты своего государства никогда не считали себя нацией, а являлись только религиозным союзом, носителем высоких мировых идеалов. По своему духу «еврейская религия антинациональна» и стремится к универсализму, так что превращение еврейства из религиозного союза в национальный было бы шагом назад, возвращением в первобытное состояние. Тем большей реакцией является политический сионизм, который призывает евреев к созданию собственного государства и вторгается в предначертания Бога, давшего Израилю особую миссию в диаспоре. С таким же протестом против национальной концепции еврейства выступил лондонский главный раввин Натан Адлер. В своих ответах на критику Гидемана Герцль и Нордау не могли выставить веских доводов в пользу позитивной национальной идеологии; Герцль имел неосторожность повторить свое негативное определение нации, как «группы людей, связанных между собой наличностью общего врага», и тем как бы подтвердил довод своего противника, что национальное еврейство есть лишь порождение антисемитизма. Полемика свелась к личным упрекам: Герцль сообщил, что во время печатания «Еврейского государства» Гидеман прочитал присланные ему автором корректурные листы и ответил, что не находит в них ничего подлежащего исправлению. Это означало, что, выпуская свой полемический трактат, раввин действовал под чьим-то давлением. Несомненно, пастырь делал это в угоду пастве — венской еврейской общине, которая испугалась призрака «национального еврейства» среди разгара антисемитских страстей в столице Австрии и попыталась отогнать этот призрак раввинскими заклинаниями.
Для борьбы за идею политического сионизма Герцль стал издавать в Вене, с июня 1897 года, еженедельный орган «Die Welt». Он должен был служить орудием пропаганды и в особенности подготовки учредительного конгресса сионистов. Чтобы превратить политический сионизм в народное движение, нужно было пустить в ход весь аппарат партийной агитации, и Герцль оказался наиболее пригодным для этого человеком. Знакомый по своим наблюдениям газетного корреспондента со всем парламентским механизмом Европы и с приемами политических партий, блестящий оратор, очаровывавший публику одною своей наружностью, Герцль был как бы создан для управления народными массами. Там, где не могли влиять его идеи, влияла его личность, несокрушимая воля и сила внушения. В короткое время он, вместе с небольшой группой единомышленников в Вене, подготовил созыв всемирного конгресса сионистов. Для возбуждения интереса к конгрессу распускались слухи об успешных дипломатических шагах, предпринятых для осуществления проекта еврейского государства.