— Отец!

Из домика, спрыгнув с крыльца и перемахнув через три ступени, к Визэру бежал русоволосый пятилетний мальчишка. Визэр присел на одно колено, подхватил его на руки и весело рассмеялся.

— Ты вовремя вернулся, — прозвучал ласковый женский голос и, подняв глаза, Шайло заметила румяную женщину — она только показалась из дома, ступив на порог, и вытирала влажные руки о передник. Толстая русая коса с нежной голубой лентой в ней переброшена через плечо. — Как раз поспел к обеду.

Визэр поднялся на крыльцо. Придерживая одной рукой мальчика, он поцеловал медведицу в висок и она улыбнулась. При виде их семьи, Шайло стало не по себе и тут же захотелось уйти. Она чувствовала себя лишней, а ведь уже допустила мысль, что у этого мужчины никого нет! Даже представила себя его названой дочерью или сестрой.

Заметив гостью, женщина удивилась, но не успела ничего сказать. Визэр заметил её взгляд.

— Это Шайло, — представил её Визэр. — Она потерялась в лесу.

— Ничего я не потерялась, — буркнула Шайло, враз прогнав смущение.

— Иди к нам, девочка, — хозяйка дома оставалась такой же ласковой, протягивая гостье руку. — Места и пищи хватит всем, — она улыбалась, располагая к себе.

Шайло ещё сомневалась, что поступает правильно, но, будто почувствовав её сомнения, хозяйка добавила:

— У нас есть пироги.

— С мясом? — спросила Шайло, принюхиваясь.

— И они тоже, — улыбнулась медведица, зная, что растопила сердечко молодой лисицы ещё до того, как они заговорили о румяных пирогах.

***

Огонь горел в снежной глубинке, источая тепло. Устроившись братским кругом у огня, воины-росомахи пережидали метель. Непогода разыгралась до того сильно, что пришлось остановиться под первой встреченной крышей, пока снега за воротник не насыпало рукой баловницы-зимы.

Три года пролетело с тех пор, как росомахи погнали волков, но тревожные вести всё чаще приходили в Стронгхолд. Война затянулась. Сил едва хватало удерживать позиции. Без помощи и поддержки других племён, не пожелавших пойти за росомахой, но выигрывали бой, но проигрывали войну.

В доме зажиточного торговца их встретили не с радушием, но терпением. Заняв просторный зал, воины грелись с дороги и объедали запасы провизии торговца, расплатившись с ним за постой. Сэт держался в стороне от братьев. Сидя к ним спиной, пристроившись на деревянном ящике, он смотрел на улицу, где под тёмным ночным небом хлопьями падал снег.

Зима выдалась сложной и тяжёлой во всех её проявлениях. Сэт терял друзей на поле брани и, чем дальше продвигался его отряд на запад — к самому сердцу волчьего племени — тем больше понимал, что весь путь их бессмысленный. Он вёл братьев в последний бой. Смертный бой. Цели, которые он бездумно преследовал столько лет, размылись перед ним. Он утратил то, чего желал больше всего, и всё больше с каждым разом понимал, что ищет не победы и величия, а смерти. Ему казалось, что он занимает чужое место — место сильного вожака, который сможет привести росомах к победе, а племена — к миру. Мир обернулся реками крови, утратами и могильными курганами там, где раньше, собравшись в хоровод, пели и плясали девушки, сминая ногами дикие цветы.

Сэту казалось, что когда-нибудь меч станет настолько тяжёл, что он не сможет достать его из ножен.

Когда наступит это время, он должен будет уступить место сыну.

Оглянувшись к очагу, он увидел черноволосого мальчишку, больно похожего на свою мать. Он вырастет крепким и славным воином — Сэт в этом не сомневался, но лучший наставник для него, как думалось князю, погиб слишком рано. Вспомнив о горьких потерял, росомаха осушил кружку с медовухой наполовину и отвёл взгляд от сына, пока мальчишка не заметил, что он смотрит.

Снег продолжал падать на землю. Под корнями старого дерева, выглядывая из-под тонкой шапки снега, лежал боевой шлем павшего воина. От его истлевшего тела не осталось ничего кроме костей и изорванного тряпья и груды железа. Никто не придал их земле, считая, что волчье племя заслужило гнить в земле, пока дикие звери рвут его на куски. Злость людей на виновников бойни с каждым годом лишь росла, и Сэт не сомневался, что где-то в какой-то деревне, так же хоронят его братьев.

Костям нет почестей.

Князь сделал ещё глоток и невольно вернулся воспоминаниями к позапрошлому лету.

***

Росомахи наступали. Их войско уверенно продвигалось на запад. Напав на след волков, изувечивших жителей Фарнога, они старались нагнать их и разбить, пользуясь преимуществом.

Волки их уже ждали. Не то их разведчики донесли им вести о приближении войска Сэта, не то кто-то из деревенских жителей, соблазнившись обещанным вознаграждением. Их встретили по достоинству, вывесив на деревьях тела убитых чужаков — каждый из них умер своей смертью, лишившись того, что, по мнению волков, он не заслужил из даров великого Зверя. У одних не хватало пальцев, у других — голов, у иных — не досчитались рук или ног. Никто не сомневался, что частей тел их лишили ещё при жизни, а казнь проводилась в сознании, чтобы волчьему народу, не знавшему предела в жестокости, было достойное представление с криками и воплями умирающих, которые молят о смерти. И не было у них ни уважения к возрасту умерших, ни к чреву, что когда-то породило их самих. В равной степени среди казнённых встречались как старики с детьми, так и женщины.