Призраки — непрошеные гости в ночи — подходили всё ближе. Один призрак остановился, будто бы испугался чего-то или что-то привлекло его взгляд, и вместе с ним остановились другие, полукругом обступив трактир. Дверь из дома открылась, на пороге показался сонный воин-росомаха. Бурча на Зиму и её уж больно колкий плащ, он, одетый налегке, быстро подошел к стене дома, повернулся спиной к лесу, справить нужду.

Незамеченные призраки вновь двинулись к трактиру, оставив после себя на снегу вполне материальные следы от сапог.

Сонная песня росомахи, не столько пропетая, сколько пробурканная себе под нос, оборвалась тихим бульканьем и хрипом, когда нож, очертив дугу, вспорол ему горло. Кровь брызнула на стену, полилась по одежде, затекая под ворот, и закапала на белый снег, расцветая на нём будто цветы по весне.

Призраки тихо вошли в дом, неся с собой смерть. Из тёмных одежд, напоминавших тени, они ловко доставили ножи и короткие мечи. Бесшумно окружив спящих у очага воинов, они, будто по команде, занесли оружие, собираясь одним точным ударом оборвать жизни если не всех, то большинства.

Мальчишка всполошился первым, когда чужая рука столь неосторожно зажала ему рот, чтоб не кричал. Широко распахнув глаза от страха, он переполошился и задёргался, пытаясь перехватить направленный на него нож. Сил в юношеских руках было немного, но желание жить придавало ему сил.

Сэт проснулся вторым. Заметив, что творится, он сбил с треноги котёл с похлёбкой, пнув его ногой. Тот легко перевернулся и покатился под ноги к призраку. Жидкость внутри была уже едва-едва тёплой и не могла ошпарить убийцу, а силы удара не хватило, чтобы сбить того с ног, но дала Сэту немного времени и мальчику — тоже. Призрак разжал пальцы и отшатнулся. Мальчишка быстро подобрался, удирая от убийцы, и подхватил свой меч, слабо ведая, что творит. Сэт уже поднялся на ноги и быстрым ударом снизу-вверх и наотмашь разрезал тело незваного гостя от подмышки и до плеча.

У призраков была обычная человеческая кровь.

Шум разбудил остальных росомах. Сэту хватило короткого взгляда, чтобы заметить товарищей. Рейган с распоротым пузом, зажимая рану на животе, полз к стене, оставляя на полу смазанный кровавый след, но и не думал сдаваться, его рука уже тянулась к ножнам так неосмотрительно оставленным на пне вдали от спального места. Весь хмель, согревавший его этим вечером сверх меры, выветрился перед страхом смерти. Гришко, пренебрегая оружием, пустил в ход кулаки и быстро завладел оружием напавшего призрака. Рыбацкие сети тоже сгодились. Хозяин никак решил, что проку от дырявых сетей уже и не будет, но призрака кутали в них будто гусеницу, пока сеть не обвилась вокруг шеи и не впилась в кожу, лишая убийцу дыхания.

Кочерга, которой еще недавно росомахи ворочали в очаге угли, лишила призрака тройки зубов и шмата кожи на щеке, распоров её словно топор мясника-самоучки.

В узком пространстве драка быстро закончилась.

— Не убивать! — приказал Сэт, зная, что они одержат победу любой ценой.

Григор, сплюнув, хмуро посмотрел на призрака, но кочергу оставил. Так, в качестве аргумента, чтобы гость был сговорчивее и не порывался что-то предпринять. Вязали его вдвоём, чтобы ничего не выкинул, и припирали к стене у очага, чтобы рассмотреть его одёжку и рожу в свете огня. Кочерга его знатно потрепала. Из раны сочилась кровь, выглядывала челюсть с окровавленными зубами и разорванной десной. Гость дул пузыри; его губы дрожали, а сам он смотрел на росомах с вызовом.

— Кто ты и кто тебя сюда послал? — спросил Григор, нависая над убийцей.

Гость молчал.

Сэт, осматривая зал, что стал для них полем брани, быстро отыскал сына — залитого чужой кровью, но живого и невредимого. Оружие в его руках было чистым, как и руки, а потому росомаха предположил, что мальчишка держался в стороне от сражения. Чего не скажешь о Доере — тот лежал на полу с приоткрытым ртом и смотрел в потолок пустыми глазами. Гришко уже закрывал ему глаза и читал молитву, обращённую к Зверю.

Рейган осматривал рану и сам себе накладывал перевязь. Ранивший его гость как раз сидел у камина и не хотел выбалтывать, кто он такой. Раскалённая кочерга Григора, прижатая к нужным местам, развязала язык. Гость закричал от боли, несмотря на попытки не доставить врагу такого удовольствия. От запаха палёной плоти или от пыток мальчишка побледнел, но, если в животе у него и сжались кишки, то он сдержался.

— Все вы сдохните! — прокричал гость, сильно шепелявя. Губы его не слушались, а воздух, булькая, выходил из распоротой щеки. Дикая боль мешала ему говорить и слова давались с трудом.

— Все мы когда-нибудь, — хмуро бросил Григор, возвращая кочергу в огонь, чтобы раскалить её снова. Он делал это нарочно медленно, чтобы гость видел, как кусочек оторванной плоти чернеет в огне и прикипает к кочерге.

— В-волк, — выдавил из себя Рейган, когда закончил перевязывать рану, и вместо слов показал себе на шею.

Сэт понял намёк и, подойдя ближе, вытащил у гостя из-за пазухи амулет-оберег. Волчья голова смотрела на него пустыми глазницами.

— И как же ты узнал, что мы здесь, а, волчонок? — сладковатым голосом, не обещающим ничего хорошего, протянул Грегор.