Серебристые толстолобики, болотно-зелeные сомы, золотистые и пeстрые мальки карпов, взрослые бело-чeрные осетры…

— Головастик!.. — с недоумевающей улыбкой разжал ладонь Йи.

Бледно-жёлтый лягушонок с ещё не вросшим в спину хвостом с пронзительным «ква!» ускакал к товарищам.

— Дождь из рыб и жаб, — грустно улыбнулся Учитель.

— Э… это не я?.. — с надеждой спросил Йи. — Это же точно не я?..

Йи развязал пояс и, спустив один рукав и соорудив из второго и полы халата что-то вроде сумки, таскал к реке ещё живую рыбу. Вытряхивал собранных в воду и бежал собирать обладателей дeргающихся хвостов.

— Хоть кого-то спасти, — объяснил он Учителю. — Жабы и лягушки сами доберутся до воды, если им надо, а рыбам ведь надо помочь! А потом сказать на кухне, пусть пришлют кого собрать…

Учитель не спешил присоединяться:

— Они все мертвы, Йи. И… некого спасать и нечего передавать на кухню.

— Но нет же! — ухватив тяжеленного осетра, Дэй потянул его к реке… и уже через пару шагов остановился.

— Учитель! Что это?!.. — протянул он покрытые серой слизью ладони к наставнику.

Выпущенный из рук осeтр оседал бело-чeрной горой чего-то похожего одновременно на глину и на желе.

— Не знаю, Йи. Но мне кажется, оно несъедобно.

1

чжэнь-няо приводится в сунском словаре «Пия» (??), где тот представлен как тёмно-фиолетовый гусь, имеющий медно-красный клюв длиною 7-8 цунь (около 26-29 см

2

одна из самых ранних форм китайского феникса, с телом птицы и девятью головами с человеческими лицами

3

Меч с наконечником в виде крюка, навершием в виде острия кинжала и гардой-серпом

Лю Чу, красавчик-паинька, встретил Учителя и Йи очень-очень ядовитой улыбкой. Чжэнь няо, как он есть. На его прекрасной внешности никак не отразились бессонные ночи, буря прожитых эмоций, головокружительный полeт, завершившийся падением — многократным, многочисленным, надо будет следующий раз думать не об игре «дождь из облаков», а о полeте. Птичьем!

Стая ворон — не стая лягушек и карпов. Потеряешь над ними контроль — не рухнут с неба на землю, разлетятся.

Час испытания близился неотвратимо.

Лю уже знал, что сделает, начиная бой за освобождение.

Учитель делал вид, что ничего не случилось. Подумаешь, выгулял подрастающую Гибель Мира… зато Йи еле удавалось сдерживаться. Он же видел, что Лю — меняется. Пытался объяснить это Учителю, и не смог. Да и как рассказать о том, что неосязаемая вонь от Лю обрела запах крови? Лю готовится к Наречению, совсем скоро сдаст экзамен, получит звание палача... Он же единственный полудемон, с которым Йи знаком. Может, все взрослые полудемоны пахнут так...

Что-то надвигалось. Что-то туманило взор и путало мысли.

— В ночь мы едем в Столицу, — шепнул Учитель, задержавшись на минутку рядом с Йи по пути на кухню. — Форма одежды удобная, пройди сам и друзей захвати в Оружейную, посоветуйся со своими Женщинами, чем обрасти на время… — он не сказал «боя», но Йи — услышал.

Значит, не мерещится, и в Циньдаре будет ждать… что-то, чему пока нет названия.

Потому что оно ещё не определилось, как родится.

Лан Ма Нао навещала Когтя каждую ночь. Могла прийти под утро, перекинуться парой слов, а могла пожаловать с вечерней зарёй и просидеть до утренней. Не пила чай, не притрагивалась к еде, какими бы деликатесами ни приготовился встретить главу клана Цаао Цзао.

Сегодня пришла, лишь только укрепилась ночная тьма, и тон её речей был по-вешнему игрив. Она всё не сдавалась, пыталась донести некую мысль до Когтя. Мысль о его возлюбленной — да, она предательница. Да, понесла заслуженную кару! Но все могло быть иначе, не случись того, что не может быть, потому что не может — не должно было! — быть никогда… И о том, кто похитил у него любовь красавицы — хоть что-то удалось исправить. Как ранее с Заклинателями. Стало ведь легче! Пусть ненадолго, но теперь в памяти есть миг возмездия.

И об их незаконном сыне — она была бы жива, если б не родила собственное проклятье. Собственный приговор! Собственную смерть...

— А хотел бы прервать и его жизнь? — вдруг спросила глава клана. Не в первый раз, и каждый раз, словно читая мысли Когтя, но неожиданно.

— Да! Конечно! Очень! — обрадовался и тут же загрустил дракон:

— Я готов к этому всегда! Но не хотел бы сдать себя-убийцу, а он никогда не бывает один, даже когда по ночам раскурочивает часы на площадях… а где я найду место, где никто не увидит рядом с ним — меня?..