Однако в тот день корабль не подчинялся ни волнам, ни ветру, ни спорам, ни отмелям. Он слушался только Салай, и на короткий трансцендентный миг мы будто оказались и вовсе не на корабле. Мы плыли на ее воплощенной воле, проходя в считанных дюймах от скал и так сильно кренясь на борт, что временами я был уверен: перевернемся. Она инстинктивно понимала, где находятся скалы, ориентируясь по бурлению спор. И все это время смотрела прямо вперед, сосредоточившись на цели.

К изумлению Чародейки, мы прорвались через скалы и оказались в небольшой бухте. Она покачала головой. Раздражение сменилось настоящим беспокойством. Внизу бесновалась кошка Лейси, отчего встревоженному Чарли пришлось ретироваться в комнату. Он снова попытался сбежать вниз по ступенькам, но кошка загнала его обратно.

Чародейка отдала новый приказ, и отряд металлических солдат, готовый к бою, зашагал вперед. Уж они наверняка положат конец этому фарсу. Они всегда служили ей самой надежной защитой.

— Канонир! — крикнула Салай. — Пушку к бою!

Речь шла об Энн. Она поспешила на нос корабля, к пушке. Наконец у нее появился шанс так или иначе проявить себя, заработать очки благодаря своим новым очкам.

Последние дни она практиковалась в стрельбе и не на шутку беспокоилась. Судя по всему, у нее больше нет сверхъестественных проблем с меткостью, но это вовсе не означает, что она хорошо стреляет. И это весьма и весьма ее угнетало. А еще как все вдруг сложилось, несмотря на годы мечтаний об этом самом дне.

На берегу маршировали шеренги металлических солдат, моментально реагирующих на приказы Чародейки. Семи футов ростом, цвета полированной латуни, вооруженные копьями со сверкающими наконечниками, они являли собой устрашающее зрелище. Инструкции (тщательно сформулированные Чародейкой, когда она оживила их с помощью Дыхания) были сложными, продуманными и дотошными.

Как слуги они намного превосходили разведчиков, сотворенных из полуночной сущности. Пока они несут вахту, через них не прорваться и на остров не высадиться. Даже стоя на палубе с запальником в руках, Энн поняла, почему королевской армии так и не удалось их победить. Мушкетные заряды от них попросту отскакивали, а пушечные ядра… Ядром можно было сбить солдата с ног и оставить на нем вмятину, но вскоре он возвращался в строй.

Что до Прядкиного изобретения, оно наверняка сработает. Но рука у Энн все равно дрожала, пока она подносила запальник. Ядро отправилось в полет. Металлические солдаты даже не поморщились: отчасти из-за того, что ядро пролетело мимо них, пробило дерево и, отрикошетив от булыжников, нырнуло в споры.

Обливаясь потом от напряжения, Энн зарядила новое ядро. Она не стала оглядываться на команду. И так ясно, о чем они думают. Ее проблема не ограничивается плохим зрением. С ней что-то не так.

И она права.

Вот только проблема крылась вовсе не в невезении или таинственном проклятии. Все обстояло куда более обыденно, но не менее губительно. Энн промахивалась не из-за плохого зрения. Она промахивалась, потому что это вошло в привычку.

У лавины эмоций, которая обрушилась на Прядку, есть противоборствующая сила. Видите ли, у всего есть противоположность. На каждое притяжение найдется свое отталкивание, как говорит мой давний соперник. Порой мгновения нашей жизни скапливаются в груду и превращаются в непреодолимую силу, которая заставляет нас меняться. В других же случаях они становятся горой, на которую невозможно взобраться.

Все мы время от времени допускаем промахи. Но если у вас складывается репутация человека, который промахивается, если вы сживаетесь с этим, то каждый промах вдруг становится очередным камнем в той груде, а любое попадание в цель остается без внимания. Рано или поздно вы становитесь Энн: руки трясутся, по лицу струится пот, вас будто сжимают незримые, но вполне осязаемые когти самосбывающейся решимости. И тогда вы начинаете промахиваться не из-за недостатка меткости или плохого зрения, а потому что у вас трясутся руки, а по лицу струится пот.

И потому что промахи становятся вашей сутью.

В ужасе перед тем, что когда-то любила, Энн поднесла запальник к пушке. Но ее прервал спокойный голос:

— Матрос Энн, придержи огонь.

Прищурившись, Лаггарт смотрел в сторону берега, держась одной рукой за фок-штаг, чтобы не потерять равновесие.

Энн замешкалась.

— Матрос Энн, три градуса к корме и один вверх, — спокойно и твердо сказал Лаггарт.

Промедлив лишь секунду, она принялась разворачивать пушку согласно его указаниям. Корабль покачивался на волнах в мелководной бухте, двигаясь вдоль берега.

— Жди, — добавил Лаггарт, когда она подняла запальник. — Жди. ПЛИ!

Взрыв спор запустил ядро в цель. Как и представляла Энн, оно врезалось одному из металлических солдат в грудь, но не причинило вреда. Однако вырвавшиеся зеленые лозы схватили и обездвижили всех солдат поблизости.

Те, в свою очередь, совершенно растерялись. А Энн на шаг приблизилась к своей горе и поняла, что та стала немного меньше, чем казалось вначале.

— Сбросить и перезарядить, — велел Лаггарт.

— Сбрасываю и перезаряжаю, сэр! — Энн действовала с расторопностью, которая впечатлила бы любого морского офицера.