— Пора уже понять, что «слово» и «дело» для Тэфа — одно и то же. «Сделать не можешь — молчи», таков уж он, — отдуваясь за двоих, тейр-Ярчайший вёл разговор, пока его жена, поджав губы, смаковала десерт и хмуро смотрела в одну точку. — Хотите ему что-то доказать — действуйте, вот только я не знаю с чего вообще стоит начинать. Игнорировать Зов! Ну, надо же! Впервые слышу, чтобы Пик так сильно сдвигал мозги набекрень. Даже с Отрёкшимися проще.

— А он отрёкся?

Любое упоминание о Ярчайшем трепетом отзывалось в груди. Дядя назвал князя Тэфом, совсем как какого-то сорванца, а я ловила каждое слово и от молчания задыхалась как без воздуха. Тэф! Смогу ли когда-нибудь так назвать его вслух?

— Не знаю даже. Может быть, как и большая часть Стаи. Он ведь проходил военную подготовку, — дядя Нинда хмурился, орудуя ложечкой. — Отречение всегда притупляло чувство Зова, но не избавляло от него навсегда. Иногда — притупляло столь сильно, что, лишь столкнув пару нос к носу, Зов разбивал преграду.

— Случай Ралтэфара, видимо, последний. Но я-то ощутила его куда раньше! — притягательная ранее сладость не радовала. Попробовав ложечку, дабы хоть как-то унять прорывающиеся слёзы, я не ощутила вкуса.

— Скорее даже вообще уникальный. Крепись, — тетя отвлеклась от еды и погладила меня по руке. — Не буду говорить «надеюсь», но я очень надеюсь, что ты унаследовала больше упорства от своей матери, нежели отцовского смирения. Терпением обладают оба, но в случае с нашим Ярчайшим это поможет мало. И запомни вот ещё что — Крепости ревнивы, когда речь заходит об их правителях. Считаешь их сначала женщинами, а на деле это — могущественные эгоистичные дети.

— Звучит вовсе обнадёживающе, — я уткнулась в тарелку. Мысль так и прожить вдали от Ралтэфара легла на грудь тяжёлым грузом.

Покончив с порцией печёных яблок, дядя ушёл отдыхать, а я осталась с тётей. Фарэма всё так же продолжала тискать маленькая княжна, а нелий с гримасой мученика поддерживал её игру. Тейр-княгиня расспрашивала меня о Ледяной столице, сама предавалась воспоминаниям. Иногда я её поправляла, если наши описания мест расходились. Тётушка восхищалась купальнями и глубинными оранжереями, в то время как я больше говорила о Башне Магов. Мысленно сожалела, что покинула — хоть и ненадолго — княжескую усадьбу. Даже незримого присутствия Ярчайшего не хватало. Князь мог говорить неприятные мне вещи, но его сущности они не меняли.

Уговорить маленькую Хати, что на коньках она сможет покататься с утра, удалось едва-едва. Увидев у Фарэма пару пластинок на шнурках, девочка долго не могла согласиться с тем, что уже поздно и ей стоит хорошенько отдохнуть, чтобы после использовать всю энергию для выматывания кронкнязя. Нелий же был просто счастлив покинуть чужой дом, и свободно вздохнул только тогда, когда мы в сопровождении магических огоньков стали спускаться к озеру. Тетушка с внучкой проводили нас до спуска, а дальше мы уже пошли одни.

Некоторое время мы шли молча. Фануиурэм иногда при ходьбе позвякивал убранными в сумку коньками, и этот звук не давал мне полностью уйти в свои переживания. Холод изредка нырял под одежду и торопил убраться в тепло ждущей на берегу маленькой усадьбы.

— Извини. Я правда хотел поднять тебе настроение, — произнёс Фарэм и пнул попавшийся на пути ледяной осколок. — Навязываться боялся, но решил, что всё-таки смогу помочь, раз… уж так всё вышло.

— У меня появилась хоть какая-то надежда, хотя, наверное, слышать тебе подобное от меня же по меньшей мере жестоко, — я сама пинала те из крошек льда, на которые не успела наступить. — Прости за новую жестокость, но Зов… он отбирает посторонние мысли, затмевает всё собой. Чувствовать и видеть того, кто когда-то давно стал частью твоей сущности, рядом — настоящее блаженство. Вот только пытаться объяснить это тебе — не обижайся только — всё равно, что бескрылому рассказывать о прелести полёта.

— Понимаю. Это не обижает. Просто досадно, — Фарэм укутался в плащ. — Жаль, что не я ответил на твой Зов.

«Жаль?» — от подкатившего к горлу жара стало неуютно. Кронкнязь, значит, тоже не теряет надежды? Или та угасает, но он цепляется за любую попытку её вернуть, а через неё — добиться желаемого? Лестно, очень. Во мне продолжают видеть желанную фигуру? А это уже смущает. Что я такого сотворила, что от меня не бегут? Видел же в объятиях другого, желанного мне самой, и не утратил желания заполучить моей благосклонности? Ну, даже не знаю что добавить. Перебороть чужой Зов? Невозможно! Дышать водой реальнее. Биться лбом в гору глупо, как глупо утверждать, что рано или поздно она уступит. Рано или поздно можно стать сильнее, или умнее. Или разбить голову.

— Так уж вышло, — неоднозначно выдохнула я.

Мысль о том, что я могу не восхищаться Ралтэфаром, казалась дикой. Да, поначалу приходил в голову вопрос «отчего именно Ярчайший?», когда рядом был тот же Фарэм или его Тень (Хаид же парень, отчего не быть?). Я и раньше могла услышать Зов. Как моя племянница или, например, мама с папой. Маме было четырнадцать, кажется, когда она в поисках отца прилетела к границе его княжества. У нас с Ярчайшим такая возрастная разница, и я могла Услышать его раньше, могла встретить. Например, на этом самом озере. Может, было забавно с одной стороны очутиться здесь с ним, скинув Оперение. Кто бы мог подумать о Зове надеть тёплую верхнюю одежду заранее?