Маша слышала, как он рвется. Как старается выбраться из магических пут, и не может, как неистовствует, рычит и кричит в страшной муке, вынужденный бессильно смотреть, как ее мучают.

— Прекрати! Не то я накажу тебя!

Лиданиец успел перехватить руку юродивой, схватившую спелый крупный плод.

Яблоко.

«Если она засветит мне яблоком, — мрачно подумала Маша, — под глаз...»

Лиданиец был строг и суров со своей безумной родственницей. Но, даже отнимая у нее снаряд для метания, он старался не причинить ей лишней боли.

— НУ, зачем же вы так жестоки с принцессой, — проворковала старая королева. Ее как будто все устраивало в сложившейся ситуации. Она не замечала ни слез девушки, ни пламенных взглядов своего сына. — Если он хочет мы просто обязаны удовлетворить ее желание. Пусть герцогиня станцует!

— Вы не понимаете, — терпеливо произнес лиданиец, справившись с хнычущей принцессой. — Она любит смотреть на танцы рабынь. Обнаженных.

«Мда, — подумала Маша, оторопев. — Странные какие у девушки предпочтения.

Она еще более чокнутая, чем я думала.

Королеву не смутило и это.

— О. какая малость — засмеялась она так же противно, как юродивая. —Герцогиня ведь мало чем отличается сейчас от этих рабынь. Так что пусть станцует С нее не убудет. Она хорошо сложена и красива так что, думаю, понравится и вам.

И вы оцените ее красоту. Эй, там! Разденьте герцогиню! На ней слишком много надето!

Маша не успела и глазом моргнуть, как на нее налетели королевские слуги и вцепились в нее, как пираньи. Они нетерпеливо дергали ее, распуская шнуровку, щипкам стаскивая с ее тела одежду.

Словно отрывали по кусочку плоть.

Принц еле слышно вздохнул.

Магия велела ему стоять на месте, но он не мог Его воля была сильнее магического наваждения, и он вдруг сделал маленький шаг вперед, превозмогая огромную, нечеловеческую тяжесть.

По щеке девушки промелькнула быстрая слеза.

Все, что она сейчас видела — это его горящие неистовым безумием глаза.

— Танцуй, — мерзко скрипела юродивая.

Она крепко ухватила принца за руку, мстительно посматривая на Машу. В ее некрасивых, глубоко посаженных глазках промелькнуло мрачное торжество.

«Да никакая она не юродивая! — ахнула Маша. — Просто уродливая и хитрая! Все она понимает. Просто пока строит из себя дуру. ей многое прощается. Нянькаются с ней, как с ребенком.»

«0-0-0-0, — простонала Эвита, умирая от стыда, когда холодный дворцовый воздух коснулся ее обнаженных плеч. — Вот су-у-ка... она мне дорого заплатит за это унижение!

Я разотру ее кости в порошок пестиком в каменной ступке»

Юродивая обладала собачьим чутьем. Она точно ощущала, что принц изо всех сил рвется к униженной герцогине, чтобы защитить, и сильнее сжимала его руку, не пуская.

Наслаждалась своей властью и страданием Маши и принца.

Будто без ее ничтожного усилия он мог справиться с опутывающей его магией.

Меж тем Маша осталась в одной нижней рубашке, слишком тонкой, чтобы что-то скрыть, и девушка в панике машинально прикрыла грудь руками.

Но грубые слуги королевы и этого ей не позволили сделать; они грубыми шлепками заставили ее руки опустить и вытянуть вдоль тела.

Эвита едва не рычала от ярости.

«Убью», — выла она, давясь злыми слезами.

«Так уйди, если невыносимо», — шепнула Маша, покоряясь грубым рукам раздевающих.

«Да? И оставить тебя одну? Плести интриги? Ну, уж нет...»

Меж тем из ее платья выпало припрятанное письмо лиданийцу, и королева знаком велела принести бумагу себе.

«И туда сунет нос, любопытная старуха?! — кипятилась Эвита, для которой чтение ее писем казалось постыднее публичного раздевания. — 0-0-о, я доберусь до тебя, Лютокоролева! Я глаза тебе раскаленными гвоздями забью.

Маша дрогнула.

В этом письме же были строки из колыбельной?!

«А если королева поймет, зачем я их написала? — ужаснулась Маша. — НА костер меня сразу! И как лиданийца заставить их прочесть?

«А?! — спохватилась Эвита. — Что там? Что ты там нацарапала, деревенщина?! За что королева должна тебя сжечь?! Ах ты, мерзавка! Если с моего тела хоть волос упадет.»

«Ноги брить надо, — огрызнулась Маша. — Чтоб шерсть не лезла.

— Достаточно! Я увидел все, что хотел, благодарю!

Когда от грубых рывков слуг королевы затрещала нижняя рубашка Эвиты, и девушка от стыда крепко зажмурилась, лиданиец не вынес.