Долларовый миллионер уже так-то, и скоро передаст заботу обо мне кому-то рангом поменьше — растем, и «старые» дроны переходят на решение совсем других задач вместо траты времени на вытирание мне соплей.

— Доброе утро, — поклонился заместитель управляющего. — Идемте, я провожу вас к группе.

Подхватив багаж, мы двинулись за ним в терминал. В очереди стоять не придется, потому что, во-первых, поездку курирует правительство, во-вторых — у нас первый класс, и при всей пролетарской ненависти к такой штуке летать им жутко удобно.

— Как ваше доказательство гипотезы Пуанкаре? — спросил Гоки-сан по пути.

— Позавчера отослал последнюю тетрадку, — ответил я.

— Сегодня утром нам позвонили из Министерства иностранных дел, — кивнув, поделился он новостями. — Просили передать вам приглашение на чай к королевской семье и просьбу доказать гипотезу Пуанкаре перед математическим сообществом.

— Отстой, — вздохнул я. — Но делать нечего, я согласен.

— Завтра к вам присоединится профессор Одзава, — добавил он.

— Дедушке Наоки я всегда рад, — кивнул я.

Ну куда к королю и в университет без взрослых? Остальные участники олимпиады едут с родителями, а вот друзьям это не обязательно — ограничимся местным телохранителем и не менее местным экскурсоводом.

— Еще Рику-сама просил передать, что ученым удалось разработать относительно дешевый промышленный способ получения графена, — добавил он.

— Офигенно! — обрадовался я.

«Открыть» графен это даже не половина пути к строительству завода по получению батареек.

— Тридцать процентов производственного концерна будет у «Сумитомо», — выкатил ложку дегтя Гоки-сан. — Пятнадцать — у «Сони» и пятнадцать — у нас. Тридцать заберет правительство, оставшиеся десять поступят на рынок. Кроме того, как владельцы патента, «Одзава корп.» будут получать отчисления.

— И купить то, что поступит на рынок, нам нельзя, — потосковал я по отсутствию контрольного пакета.

— Нельзя, — согласился он.

— Старые игроки начинают очень больно наступать на пятки, — пожаловался я друзьям.

— Нет ни одной причины сомневаться в преданности «Сумитомо» Японии, — заметил Гоки-сан.

Ну и кретин.

— Крупный капитал всегда над-национален! — заявил ему я. — Но сделать один черт ничего не можем, так что ладно.

Барон Сумитомо, хоть и фашист, но договариваться с ним у меня пока получалось. Кроме того — рано или поздно графен будет везде, и там уже все равно, у кого какая доля. Ну невозможно запретить его использование в военных целях — пиндосы никого не спрашивают.

— Иоши-сама, наш капитал в первую очередь смотрит на Японию! — поправила меня фашиствующая Нанако. — Барон Сумитомо…

— Всего лишь барон и очень уважаемый человек, за которым стоят акционеры, инвесторы и хрен пойми кто еще, — не убедили меня ее слова.

С другой стороны я указал фашистам путь, который бескровно позволит условно-колонизировать одну шестую часть суши, не забыв запустить протуберанцы в остальную Азию. Это же для них тупо мечта, что, с поправкой на внезапно неплохо работающую японскую «честь» — распространяется только на своих, причем только с определенного уровня личной известности и пользы — несколько снижает вероятность подлого «кидка». Кроме того, меня же тут все любят, и деды об этом знают — на курсе акций массовые сожжения продукции «Сумитомо» на площадях сказываются не лучшим образом, поэтому со мной ссориться никто не захочет. Разве что выбора не останется, но я же не кретин до такого доводить.

— Можно хороших новостей, Гоки-сан? — спросил я.

— Посчитали финальную кассу «Разрушителя», — кивнул он. — Сто восемьдесят три миллиона долларов.

— Так себе, — позволил себе легкое юродство я.

Друзья посмотрели с видом «Ох и зажрался этот Иоши!».

— Не так выгодно, как ваши авторские проекты, — кивнул помощник управляющего. — Но «Сони» в целом и мистер Сталлоне в частности очень довольны — еще ведь видеопрокат есть. Первые выходные «Гладиатора» в США принесли нам пятнадцать миллионов долларов.

— Хороший старт, — одобрил я.

— «Чамскраббер», несмотря на ограниченный прокат, окупил собственный бюджет и принес нам пять миллионов сверху, — закончил Гоки-сан делиться хорошими новостями. — Могу ли я предложить…

— Извините, не можете, — пресек я попытку масштабировать прокат. — Отправляйте в видеопрокат, незачем отбирать экраны у «Гладиатора». Самому с собой конкурировать — последнее дело.

— Ваш отец придерживается другого мнения, — заметил он. — Но последнее слово за вами.