— Я с него потом спрошу за ущерб, – пообещала магиструм – не принцессе, а Сонхи, потому что карий взгляд прошивал его. – Согласна, он невыносимый. Со временем привыкаешь, вырабатываешь иммунитет… Ну, знаешь, как к какой-нибудь противной болячке.

— Не говори, что мы с тобой друг друга не стоим, прелесть – приподнял бровь арканист. – С твоим характером не совладает никакой мужчина.

Он опёрся локтем на пузатую боковину фургона, пожевал краешек трубки, после чего выдал:

— И никакая женщина.

Правда – уникальный. Немногие умели преподносить информацию «в лоб», сдобрив её соусом неясности. Его прямолинейность сражала бы наповал, не будь она завуалирована до того филигранно, что возникали вполне обоснованные сомнения в искренности. Эйвилин, наученная опытом минувших суток, предвкушала реплику Лис – остроумную и ядовитую под стать ей, но магиструм подхватила шаловливость старого товарища. Она покосилась на него из-под опущенных ресниц, упёрла руку в бедро и второй приобняла принцессу за талию. Через тонкую ткань платья Эйвилин почувствовала холодную ладонь. Не отстранилась.

— Проверь зрение, Сонхи. С девочками у меня всё прекрасно складывается. Даже наша маленькая госпожа адаптировалась.

— Заставляешь меня ревновать? – поинтересовался он, выпустив ей в лицо струйку дыма.

Девушка зашлась в кашле, а плут поспешил воспользоваться моментом: послал принцессе воздушный поцелуй в виде бабочки, которая опустилась в уголок её губ и растаяла. По телу побежали мурашки, вкус леденцов проник в рот. От пресыщенной физиономии мужчины в который раз сдавили эмоции.

Эйвилин демонстративно отплевалась. Оклемавшаяся Лис шлёпнула шутника по запястью.

— Он же проценты повысит, – передразнила принцесса.

— Мы по-дружески. Да, Сонхи?

— Да, прелесть, – помассировал ушибленное место арканист. – Я включу нашу «дружбу» в счёт.

— Рискни. Я найду твой тарантас и сожгу, – с пугающей лаской предупредила она. – Идём, Эйвилин. Он нас до полудня забалтывать может.

Она поманила её за собой на безлюдную улицу. Откуда-то снизу, от воды, поднимался туман. Он быстро застилал проулок, «съедая» предметы и оставляя от домов нечёткие абрисы. Ей пришлось второпях нагонять Лис, чтобы не потеряться. Витало в этом тумане что-то необычное, ненормальное… колдовское.

— До свидания, маленькая госпожа.

— Прощай, волшебник.

Прежде чем повернуть к пристани, Эйвилин оглянулась на мужчину. Марево обволакивало его, создавая мираж: ей мерещились пара полупрозрачных лисьих ушей и три роскошных хвоста. Озорное выражение впервые за их короткое путешествие пропало – он в задумчивости замер возле фургона. Под ботинком дотлевала кармина со сверкающими алыми рунами. Спустя несколько мгновений арканиста уже было не разглядеть.

Они спустились к рынку с пустыми прилавками. Кое-где под ними стояли контейнеры, полуукрытые платками. В части из них развалились толстые коты, с деловитым видом облизывающие лапки; другие тары валялись вверх дном; из третьих торчали рыбьи хвосты – животные, обчистившие схроны под соседними столами, к ним почему-то не лезли. Лис провела её мимо крытых ларьков, спустилась по лестнице к причалу и, обогнув вытащенные на берег лодки, прошла через арку на нижний уровень города.

Раньше Эйвилин не довелось побывать здесь. В Сорнии район знали под названием «Шальной» или «Пьяное пристанище». В нём ютилось около полусотни заведений на любой вкус и кошелёк: пабы, забегаловки, игральни, рюмочные и, кто бы сомневался, бордели. Сорнийцы шутили, что представление захожих моряков о Тэмпле ограничивалось Пьяным пристанищем: самогоном из «Бородача Фирса» и круглыми формами проституток из «Искусницы». По юности, подслушав разговор стражников об их похождениях, принцесса попробовала разузнать у фрейлин, с чего бы владелице взбрело величать дом отдохновения «Искусницей». Девушки хихикали, краснели и затруднялись с ответом. Подойти с аналогичным вопросом к мужчинам она не рискнула: шестое чувство подсказывало, что их объяснение ей не понравится.

Годы спустя разгадка нашлась сама собой.

Дорога, которую выбирала Лис, петляла между зданиями и пристройками. Туман рассеялся до лёгкой дымки, и теперь Эйвилин не без наслаждения всматривалась в изящную лепнину на фасадах, в кованные узорчатые решётки на нижних этажах, в полинявшую от близости к морю облицовку. По крышам и стенам полз вьюнок – его не сгубили ни бури, ни холода, ворвавшиеся ранними заморозками. У парадных входов некоторых заведений стояли большие каменные вазы с флюменами – осенними розами. Их стебли гнулись под тяжестью крупных бутонов, аромат почти перебивал душок пристани. Его наверняка усиливали магией, с помощью неё же продлевали цветам жизнь. Лепестки казались сочными и яркими, точно флюмен только-только срезали. На деле, лишившись колдовской подпитки, цветок – это неестественное творение человека – иссыхал за секунду. Труха под прекрасной оболочкой.

По лестнице возле девушек застучали каблуки. Лис подтолкнула Эйвилин к колонне, приложила к губам палец и двинулась навстречу незнакомке.

Молодая женщина до сих пор не обратила внимания на то, что у неё объявилась компания. Одетая в короткое платье, совсем не прикрывающее ягодицы, она поправила мех на шее и щёлкнула зажигалкой. Потянуло дешёвыми сигариллами.

— Ани.

Незнакомка содрогнулась, оступилась и, пытаясь выровняться, выпустила из рук пачку.

— Кто там?! – шикнула она в темноту.