Все наше общение выглядело как ночной допрос с моей стороны. Инициативу в общении он не проявлял, а холодно и кратко отвечал на поставленные вопросы, даже не пытаясь узнать что-либо подобное обо мне.

Мне стало грустно, нечего было и сказать. Я чувствовала себя той брошенной в темной местности девчонкой. Я знала, что рано или поздно со мной произойдет то же самое, оставалось только узнать «когда».

И, возможно, в будущем, когда мы встретимся, он поймет, что поступил правильно, ведь он «не смог бы быть со мной».

Под утро меня опять ждал заказ такси, попытка продемонстрировать своё тело в утреннем свете, холодность по отношению ко мне, прощание, суетливое утро и не приносящая удовольствия работа.

Я писала ему после, опять просила встречи. Мы встречались еще несколько раз, все было однотипно, меня встречали те же холод и пустота.

Когда я ожидала его в постели, он на кухне занимался своими делами, слушал музыку и быстро перекусывал. Обычно это было что-то замороженное, и потом в спешке разогретое. До комнаты, в которой я пыталась отвлечься от переживаний по поводу того, как выгляжу в его глазах, доносились слова песни: «Между нами химия…».

И едва ли я могла подумать, что эта песня про нас. Ведь когда мы занимались сексом, он вскидывал мои ноги к себе на плечи и говорил: «А сейчас поиграем в страсть». Мне было неприятно осознавать, что мы «играем», что это все часть одной большой лжи — моей и его. Моей, потому что я делала вид, что еду к нему только за очередной дозой окситоцина, но в то же время я бы все отдала, лишь бы он испытывал нежные чувства ко мне. Его — потому что он любил своего лохматого повелителя Мордора Саурона и был несчастлив со мной. Он все еще находил время для встречи с ней, чередовал нас. Так, чтобы обидеть ее, он отказывал ей и ехал за мной.

Мои же чувства ему были безразличны. Он мог договориться со мной о встрече, а потом написать о том, что «устал» и не приехать. В то время я тихо заливалась слезами у зеркала, накрашенная и одетая, я проглатывала это, лишь бы не устраивать истерики, лишь бы не быть такой, как другие «надокучливые» истеричные девушки. А если бы я сказала ему напрямую о том, что мне не нравится, он бы сказал, что между нами и так ничего нет, что я все додумала, что я ему не нужна и мы больше не встречались бы.

После каждого занятия мы все еще спали не рядом. Он ложился на краю постели и отворачивался от меня, а я отворачивалась от него, но тем не менее, я хотела быть к нему ближе и лежала спиной к спине.

В одну из наших совместных ночей он сказал: «Одеяло большое, ты не могла бы отодвинуться ближе к другому его концу?». Я не могла. Мне было холодно и неуютно, я хотела согреться.

В одну из ночей я даже уснула хорошо, но потом почувствовала, как он поднялся с кровати и ушел в туалет, а когда вернулся, не мог лечь спать, долго стоял над кроватью, пока я не открыла глаза. Тогда он намекнул, что я мешаю ему спать и попросил, чтобы я отодвинулась. Я сказала, что мне холодно. В комнате и правда было холодно, а большое воздухопроницаемое пространство между двумя людьми, лежащими отдаленно друг от друга под одним одеялом, создавало еще одну естественную вентиляцию, которая была совершенно некстати для моего оголенного тела. В ответ на мое оправдание я услышала тишину.

В то утро мы проснулись раздраженные. Он — потому что я не дала ему спать, я — потому что «отхватила» за то, что хотела согреться и выспаться. Я уже не знала, что между нами. Между нами был одеяльный вакуум.

Несмотря на это я все равно просила встречи с ним. Он писал: « все в порядке очередности». То есть сначала он делает то, что ему «важно». Важными оказались его маленький родственник, что вполне объяснимо, ведь ему пора иметь своих детей, а также его бывшая жена. Он не скрывал от меня то, что возобновил встречи с ней. Поэтому наше дружеское общение, по его мнению, нужно было приостановить. Один долгий месяц мы не встречались, я периодически писала ему и интересовалась тем, может ли он «втиснуть» меня в свой плотный график. Ближе к Новому году у него был корпоратив, да и у меня на фирме тоже. Под новый год я уехала домой, так как хотела отпраздновать его в кругу семьи — людей, которые действительно меня любят без всяких условностей — худая я или толстая, успешная или нет, для родителей я всегда буду лучшей, буду смыслом жизни и «светом в окошке».

Помню, как я сидела дома, мама работала за компьютером и мне на телефон внезапно пришло сообщение от него, он написал, что свободен и мог бы со мной встретиться.

Такого поворота событий я совсем не ожидала, на какую-то долю секунды я пожалела о том, что приехала домой, но потом какая-то доля здравого смысла вернулась ко мне, а точнее — в душу постучалась мадмуазель Обида и я написала ему о том, что я уехала домой на Новый год. Больше никаких сообщений мне не приходило от него. Вместо этого в его аккаунте в соцсети я увидела фотографии с новогоднего корпоратива, где он в окружении кучи девчонок и с каждой по отдельности. А в конце девушка, которую я не любила «всеми фибрами своей души» — новый секретарь моей бывшей судьи — Дарина. Она стояла и обнимала его. Я надеялась на то, что её карьера пошла коту под хвост и она работает у него в офисе, но я ошиблась.

Как они встретились и почему общаются — для меня загадка. В какой-то момент я подумала о том, что наша встреча — не судьба и явно не воля Божья, ведь он так знакомится со всеми секретарями судебных заседаний. В то время для меня он был недостижимым идеалом — «прекрасен как Иисус», а я для него — одна из списка. Я не хотела больше думать о нем, мне нужно было сосредоточиться на себе, но не выходило… Когда я была в городе В. у мамы, я слезно открывала Библию с одним и тем же вопросом: «Будем ли мы вместе?», а в ответ зачитывала строки о гневе, о нарушении правил, блуде и грехе и о жене … Так, я понимала, что мы не будем вместе, я ждала, когда он мне об этом скажет, хотела увидеть, что произойдет дальше.