У мага мог вырасти рог, например. Или крылья, как это случилось у Брассики. Или шипы на руках. У кого-то из спины росли диковинные ветви, а кому-то вместо ног доставался левитатор…

Некоторые пытались смягчить догматику. Искали в морфинге знак божьей милости или избранности. Но иерархи остались непреклонными — человеческое создание незыблемое от возникновения, заключенное раз и навсегда в один и тот же органический обряд, так велели боги — жители Абсолюта.

Рудольфа страсть обрела крылья. Как отвратительно. Юное тело, полное очарования, разошлось в змеиной природной дерзости. Да, это именно дерзость. Дерзновение богам. Сердце священника стучало быстро: «Что же, кому теперь служить, кого любить и ненавидеть? Кто добр к людям, а кто зол? Я запутался, я страшно запутался, я не понимаю, древние законы попраны, а новых просто нет!»

— Рудольф, нам пора идти, — Маркус пригласил внутрь.

«Иду, иду я, — кивком ответил ему Рудольф, а сам задумался. — Но в правильном ли направлении? Не запретна ли моя любовь к этой деве? Не запретна ли она сама? Она — чудовище? Или я чудовище, посягнув на верность демону? Господи, почему же ты не бросишь теплый луч на мое уродство?»

Внутренне цитадель выглядела гораздо лучше, чем снаружи. Под лунным светом внешний ансамбль магической башни был испещрен глубокими трещинами, развалами кладки и побитыми оконцами; изнутри всё выглядело более чем целым, но только наклоненным вбок. Крен был небольшой, но в некоторых местах приходилось опираться об что-нибудь.

Своды казались крепкими, в коридорах тлели факелы, изредка сверкали ночные кристаллы, прямо как в академии магии. Множество лестниц вели на самый верх. Каждый этаж наполнен древнейшими свитками в каменных ячейках, но ничего кроме пергамена на глаза не попадалось.

Если замок магов Эйны поражал своей статностью и гордостью, то провалившаяся башня в Выше как будто бы скромно напоминала о необходимости умерить пыл, когда в твоих руках сосредоточена всесокрушающая мощь.

Четверо старались быть осторожными: скрытность поможет не привлечь грозного врага. Рудольф заметил, что всюду лежали брошенными кирки и лопаты, тачки и лампы-налобники из свиных свечей. Видимо, копали с нескольких сторон, чтобы добраться до депозитария.

Стражу расставили по-глупому: она была рассредоточено редко, как правило по одному на коридор; все до единого еретики. Действовать приходилось жестко: Брассика парализовала ядом еретика, а Маркус убивал быстрым ударом. Атропа следила ушами, ощущая близкое присутствие живого, и выдавала направление.

Двигаясь малым шагом вверх, четверо пробовали найти хоть какой-нибудь знак или подсказку. Поиски казались безнадежными, но никто не говорил об этом прямо; Рудольф старался поддерживать тихим напутствующим словом, в которое сам не верил, но ему изредка мерещилось, что это не он говорит, а кто-то другой, кто-то вторгающийся в чертоги его разума. Дрекавац ли это? Или наконец-то услышали добрые боги его мольбу о помощи?

— Посмотри ещё раз на листок, — Атропа указала Брассике на сверток, который передал ей директор Ларс.

— Ну что ты хочешь там увидеть?

— Не я, а ты. Тебе виднее, что в ваших потемках творилось!

— Тише вы, — пригрозил Маркус.

Он пытался выяснить, кто наверху.

— Друг мой, мне мерещится? — спросил Маркус у Рудольф. — Скажи мне, что у меня помутнение рассудка.

Священник взглянул на верхний балкон. У окончания винтовой лестницы стояли гоблинши-амазонки.

— Неужели они заодно? — прошептал в страхе Рудольф.

— Не знаю. Похоже, что так.

— Как люди могут соединяться в союзе с отродьем, с настоящим злом? Разве еретики не могли заметить, как наверху сидят гоблины?

— Могут. Могут, и ещё как, дражайший вы наш отец, — рыцарь многозначительно взглянул на священника. Рудольф испытал стыд, прочитав во взгляде порицание собственных поступков.

К ним подкралась Брассика.

— Мне кажется, что этот рисунок — схема башни сверху, а не какой-нибудь рунический артефакт.

— Матушка-природа, помоги нам, — затрепетала Атропа сзади.

— Брас, где хранили самое ценное маги Выша? — спросил Маркус.

— Ну а мне откуда знать? Только их собственная коллегия имела право посещать Великий депозитарий.

— А ты подумай, где бы могли хранить здесь. Потому что я вижу пока стеллажи с трухлявыми свитками, а чтобы камни драгоценные — ни одного.

— Я назову очевидные вещи, но либо внизу, в подвале, либо на самом верху, — предположила Брассика.

— Значит, ползем на самый верх? — Маркус обернулся, чтобы увидеть согласие остальных.

Рудольф заметил, как кивнула Атропа и Брассика. Мечник сделал приглашающий жест девушке: «Пора колдовать».

Брассика поднялась выше. Она приготовилась пустить каплю парализующего яда, но жезл предательски сверкнул змеиным глазом, и гоблинши-амазонки тут же двинулись к ней навстречу.

Тогда Брассика решила атаковать открыто. Две шипящие капли полетели навстречу существам. Попав в одну из гоблинш, субстанция стекла с туловища.

— Как с гуся вода! — воскликнула Атропа. — Мальчики, а не пора ли помочь принцессе, — трактирщица крепкими ручками толкнула вперед Маркуса с Рудольфом.