Моргорг остановился у высокой двустворчатой двери из резного камня, ведущей в разрушенную часть замка Ипшер, и хотел приоткрыть её, но передумал. Едва заметный взмах руки в белой бархатной перчатке – и яростно гудевшее в очаге пламя послушно притихло, сжавшись до нужных Моргоргу размеров. Снаружи завывал ураган, было слышно, как грохочут по каменным плитам окованные железом солдатские сапоги. Это ходил взад-вперёд Урдвиг, изнывая в ожидании приказа о штурме Картараса – стеклянный шар больше не показывал подвал картарасской сокровищницы, где находился тайник с кристаллом, и Моргорг медлил.

– Камень не мог испариться, – раздражённо пробормотал он. – Если он не в картарасской сокровищнице, то где же тогда?

Моргорг снова уселся на трон и придвинул к себе инкрустированный драгоценными камнями походный столик, на котором лежал стеклянный шар. В нём, как в зеркале, отразилось холёное лицо с тонкими чертами и пронзительными чёрными глазами. Едва отзвучали последние слова вызывающего заклятья, как шар охватило зелёное пламя, ослепительно яркое и чистое. Моргорг слишком часто смотрел в него этой ночью, и режущая боль в глазах вернулась. Он хотел прикрыть веки, чтобы немного унять её, но передумал, боясь всё пропустить. Вскоре над шаром поднялся зыбкий мираж, в котором начали проступать знакомые очертания Нар-Годира.

Город Железного Лорда, тёмный мир Хаэннор, где властвуют холод и ночь, ужас и проклятие Наэннора.

– Мираж старый, я уже видел его много раз, – недовольно сказал Моргорг. – Мне нужен тот, что покажет камень.

Всё исчезло так же внезапно, как и появилось. Над шаром завихрилась разноцветная дымка, принимавшая причудливые и ничего не значившие образы, затем исчезла и она.

Моргорг повторял заклятье снова и снова, но проклятый шар молчал. Обтянутая белым бархатом рука ударила по нему. Шар тонко звякнул, слетев со столика, и откатился к краю пьедестала, на котором стоял каменный трон Валиссии. Моргорг утёр ледяной пот со лба. Его ноги подкашивались, снова мутило. Шар требовал всё больших затрат сил, он безжалостно высасывал их, да и третья бессонная ночь давала о себе знать.

В дверь тронного зала, за которой топтался Урдвиг, загрохотали.

Моргорг поднял шар с пола, бережно отёр его шёлковым носовым платком и спрятал в резной ларец из слоновой кости. Только потом повернулся к двери.

– Можешь войти, – сказал он, откидываясь на сиявшие белизной атласные подушки.

Через несколько мгновений створки двери разлетелись в стороны, и ворвался Урдвиг. Гимерец был огромным, чёрным и волосатым. На широченных плечах вместо стальных наплечных щитков со знаком джугуру-герэ – чёрной гравировкой в виде насаженной на охотничий нож человеческой головы – золотые наплечные щитки с тем же знаком. Пару дней назад Моргорг назначил гимерца своим новым главнокомандующим. Его предшественник сболтнул лишнее в кругу собутыльников, и Урдвиг снёс тому голову. Покойный приходился Урдвигу родным братом. Гимерец доказал свою преданность, за что вскорости и получил щитки главнокомандующего.

В налитых кровью глазках Урдвига плескался ужас, чёрная лапища, лежавшая на рукояти меча, мелко тряслась.

– Ниделг!.. – прохрипел он и через весь тронный зал бросился к сидевшему на троне Моргоргу.

Главнокомандующий прыжками преодолел разделявшее их расстояние и опасно приблизился к запретной черте. Моргорг предупреждающе поднял руку, но Стена Неприкосновения, его вторая кожа, драгоценное магическое полотно, прозрачное и невесомое, сотканное им из сильнейших заклятий чёрной магии, опередила его. Урдвиг отлетел назад и, ударившись о створку двери, растянулся на полу.

Если бы это был простой гимерец, он бы остался лежать на полу с проломленным черепом. Однако череп джугуру-герэ твёрже камня, и главнокомандующий скоро пришёл в себя.

– Что стряслось? – сухо обронил Моргорг, стирая подобие улыбки с лица.

Как ни в чём не бывало, джугуру-герэ вскочил.

– Милорд, – завопил он, уставившись в пол, – он боялся смотреть Моргоргу в глаза, – в подземном городе – в той пещере, что ведёт в усыпальницу – только что видели… – он с трудом выдавил из себя: – ниделга…

– Ниделга? – Моргорг недобро усмехнулся. – Продолжаете опустошать винное хранилище? Я же ясно сказал: хранилище запечатать, пьянство прекратить. Вино пятисотлетней выдержки, если его пить вёдрами, и не такое можно увидеть.

– Нет, милорд, – затряс головой гимерец. – Мы эту братию знаем, как свои пять пальцев. После полнолуния только и делаем, что мертвецов собираем. Всё найдём, окромя головы. Все болота обрыщем, да что толку. Так и хороним, без головы, значится…

Урдвиг поёжился.

– …А особенно свирепствует ихний главарь. Видеть-то его не видишь, как вдруг глаза эти багровые появятся и вроде как дитя малое где-то заплачет. Если услышишь энтот плач, тут тебе и конец. Когда он охотится, мы до ста безголовых находим. Поднимаем их из болота, а из них кровавые ледышки сыплются. Кровь, значится, заледенела. А винное хранилище уже давно опустошили, последний бочонок брат мой покойник разливал, когда я его… ну вы сами знаете. – Урдвиг наконец отважился и взглянул на него. – Милорд…