И тут я понял, что Герда уйдет. Даже если не убежит сейчас или утром, если поедет в Къольхейм, то назад в Гехт, ко мне, она уже не вернется. Потому что думает сейчас, что сильно обидела меня своими рассуждениями о подлецах-вурдах, своей мнимой глупостью, еще фунс знает чем, но обидела, а уж у самой-то у нее совести и гордости хоть отбавляй. А еще к тому вывернутые какие-то понятия о себе самой и ей дозволенном, а главное страх, заставляющий, совершив ошибку, бежать и прятаться…

Если я сейчас не скажу что-нибудь, то потеряю Герду навсегда.

Слова рассыпались, как бусины с порванной нитки. Не сказать, сделать. Но так, чтобы не обидеть саму Герду. Как бы спасло дело честное кольцо Хустри, которое можно просто молча надеть на палец. Вот ведь идиот, чуть ли не в храм собирался в ближайшее время девушку вести, а к ювелиру заглянуть так и не удосужился.

Взгляд растерянно метался по комнате и натолкнулся на гриф гитары, скромно прислонившейся к книжному шкафу.

– Герда, а хочешь, я сыграю для тебя?

– Для? Ме? Ня?

С тем же эффектом я мог предложить достать с неба Перстень Драконов или украсть королевскую корону. Приютскую девочку ошарашил не смысл предложения, а желание сделать что-то для нее.

– Да, Герда, для тебя.

Если бы сейчас порвалась струна, или гитара оказалась ненастроенной, не знаю, чтобы со мной сделалось. Помер бы на месте, не иначе. Но все было хорошо, и я даже умудрился ни разу не напутать ни со струнами, ни с ритмом, и ничего не забыть.

А «Красивое небо» вещь воистину бесподобная.

Глава 8

Караван идет медленно. Как бы ни спешили купцы преодолеть Белое Поле до того, как тракты поплывут, но погонять кхарнов никто не будет. А те словно понимают это и копыта переставлять особо не торопятся. Недаром же говорят: пока тягловый доберется, скаковой сбегает и вернется.

Скаковым кхарнам рядом с тягловыми скучно, бег не тот. Но отрываться от каравана нельзя, вот и приходится всадникам болтаться от передних саней к хвостовым и обратно. Дурацкое занятие. Поэтому умные люди устроились на санях, вручив мне уздечки своих скакунов. Один лохматый бык под седлом, два в поводу – держите кхарнокрада, люди добрые!

В очередной раз добравшись до хвоста каравана, я пропустил вперед последние сани, пересек накатанный тракт и вернулся к нашим.

Герда деловито избавлялась от многочисленных платков и шалей, которыми Гудрун укутала ее перед дорогой. Борьба шла с переменным успехом, сейчас теплые вещи брали верх во всех смыслах – из растрепанного кома торчали только башмаки Герды. Оле, развалившись на каких-то тюках, нахально дрых. Хельга беседовала о чем-то с Гестом Гастисом, между прочим, тоже едущем на кхарне, только по другую сторону саней.

Сестра словно сама всю жизнь водила караваны, так уверенно, на равных разговаривала она с купцами и даже уже успела отдать пару распоряжений.

– Серьезная женщина! – уважительно пробормотал, глядя на нее, какой-то старик.

Это точно. А о чем она толкует с Гестом?

– Хеск Гастис говорит, что через пару часов мы будем в Къольхейме, – повернулась ко мне сестра. – Оставим Герду родичам и сегодня же назад, до темноты надо вернуться.

– Хельга, а может быть…

– Нет, – сестрица лишила меня надежды, даже не дослушав. – Летом каждый день важен. Заночуем в Къольхейме, а к утру тракт раскиснет. Что тогда, четыре месяца сидеть в замке?

Хельга права, не поспоришь. Лето почему-то щадит дальние просторы Белого Поля, но тракты чуть ли не за сутки превращает в жидкое холодное месиво. Кхарны скользят и падают, полозья саней увязают. Ни один нормальный человек в это безобразие не полезет. И начаться таяние снегов может в любое утро, этого не предугадаешь. Эх, все-таки как жаль…

– Не переживай, – улыбнулась сестра. – Так или иначе, а несколько часов дома у нас будет.

Хельга снова повернулась к Гесту. Уверен, что если существует хоть один способ не гнать кхарнов, но при этом добраться до Къольхейма быстрее, хесса Къоль его вызнает и уговорит караванщика применить.

Два часа, два часа… Хорошее время. Чем бы заняться? Герда уже избавилась от лишних оберток и с интересом поглядывает по сторонам. Чем бесцельно шнырять вдоль каравана с двумя кхарнами в поводу, поучу-ка я лучше хорошую девушку ездить верхом…

– Кочевники!

Никто не знает, где и как живут эти люди, приходящие из глубин Белого Поля. Никто не бывал в их землях, даже в рабстве там не жил, потому что невольников они не берут. Словно тучи, гонимые ветром, налетают кочевники на Фимбульветер, убивают людей, грабят замки и города, сжигают все, что не могут унести с собой. Лохматые, облаченные в меховую одежду, верхом на нечесаных кхарнах, они настолько непохожи на нас, что свидетели первых набегов не верили, что им противостоят люди, а не нежить.