Примерно догадываюсь, но вслух не говорю.

— За парня, что чернее вот этой футболки, — невесело улыбается она, тыча пальцев в свой угольно-черный топ. — Он из Камеруна, слышала, наверное... — И как бы отвечая на чей-то спорный довод, добавляет: — Да, он черный... но только снаружи. И меня любит по-настоящему... — И еще раз добавляет: — А ты тоже любишь моего брата по-настоящему? — И сама же отвечает: — Конечно, любишь, иначе зачем бы ты притащилась в этот богом забытый городок.

— Беттина, — подхожу и забираю у нее бутылку с виски. — Больше не надо. Хватит!

— Да не пьяная я, — говорит она мне, — просто расстроена... Не из-за тебя с Патриком, нет, — машет она своей головой, — а из-за всей этой ситуации в целом. Понимаешь?

— Не совсем.

И тогда девушка указывает мне на стул напротив себя, мол, садись, поговорим, и я послушно присаживаюсь.

— Так брат знает, кто ты или нет? — снова уточняет она. — Зная его, могу предположить, что сразу он тебя не узнал...

— Не узнал, — подтверждаю я ее догадку. — Но теперь между нами все решено...

Беттина невесело усмехается.

— Типа, ты призналась ему в своих чувствах, и он что? Надрался на радостях?

— Он сказал, что тоже любит меня, — произношу не без внутреннего смущения — мне совсем не нравится насмешливость собеседницы, и потому я пересиливаю себя.

— Даже так, — хмыкает девушка. –Да это настоящий прогресс. Поздравляю! — Потом делается абсолютно серьезной и добавляет: — Но ты ведь понимаешь, что будет дальше, не так ли?

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду нашу мать, — выплевывает она с таким ожесточением, что это звучит почти как ругательство. — Ты ведь не можешь и в самом деле думать, что она даст вам с Патриком быть вместе... Этого никогда не случится. Разве что через ее труп... — И негромко добавляет: — Хотя она уже почти что мертва. Но все же... Вы ей уже рассказали?

Отрицательно машу головой, хотя это и не совсем так...

— Так я и думала, — подытоживает Беттина. — И флаг вам в руки...

И тогда я решаюсь спросить ее о том, о чем сама фрау Штайн сказать мне не в силах:

— Почему твоя мать так ненавидит меня?

— Тебя? Нет, она ненавидит не тебя, Ева, — отвечает мне девушка не без горькой полуулыбки, — она ненавидит саму память о Патриковом непослушании, выразившемся в его связи с твоей матерью... Он ведь был ее золотым мальчиком, гордостью и надеждой всего рода Штайнов, а потом — бац! — появилась эта Ясмин с девчонкой на руках, и «золотой» мальчик повел себя совсем не так, как от него ждала властная мамочка. — И как бы извиняясь, пожимает плечами: — Она до сих пор его не простила: за Ясмин, за брошенную учебу — за свои неоправдавшиеся ожидания. Вот и все.

Эти слова заставляют мое сердце онеметь в груди, застыть, перестать биться... Омертветь внутренне. Сжаться в комок...

Розововолосая девушка поднимается со стула и похлопывает меня по плечу. Молча.

— Прости, что загрузила тебя, — бросает она мне с порога, полуобернувшись через плечо, — но лучше сразу быть готовой... И все такое прочее. — И тут же другим голосом добавляет: — А впрочем не бери в голову. Я просто страшусь разговора с матерью, а это не значит, что следует портить настроение и тебе тоже. Ну, пожелай мне удачи!

— Удачи, — произношу я на автомате, и Беттина выходит из кухни. Вскоре дверь в комнату ее матери с щелчком захлопывается — мать и дочь остаются наедине.

Я продолжаю сидеть за столом, вцепившись одной рукой в недопитую бутылку виски, а другой теребя разлохмаченные края своей юбки — на душе тоска. Самая что ни на есть зеленая... Если только таковое вообще возможно: на мой взгляд у тоски может быть лишь один цвет — серый с черными вкрапинами.

Неожиданно я слышу, какое-то оживление в доме... Хлопает дверь, и истерический голос Беттины прорезает его тишину отчаянным криком:

— Ева, звони в «Скорую», срочно. У мамы новый приступ... Поторопись.

Я вскакиваю со стула и несусь к телефону — мое омертвелое сердце клокочет в груди с оглушающей меня силой.

— Пожалуйста, приезжайте скорее, — кричу я в телефонную трубку. — Человек умирает!

Конец первой части.

(Дорогие мои читатели, вторая часть еще не написана, но почти вызрела в моей голове... Поэтому спасибо, что были со мной и... до скорого свидания!)

У дороги стоял незнакомый автомобиль. Белый «ситроен» с забавными стикерами на заднем бампере. «Не прижимайся! Мы не знакомы!» гласила самая броская из всех. «Догонишь — выйду замуж» пугала другая. Я невольно улыбнулась яркому чувству юмора владелицы автомобиля: когда-то я делила комнату с одной из таких веселых девиц.

Сейчас я по ней отчаянно скучала...

Не знаю, что тому виной: наступившая осень или причуды мамаши Штайн, — только покоя на сердце как не было, так и нет. Мне бы радоваться присутствию Патрика, строить планы нашего совместного будущего... готовиться к свадьбе, в конце концов, а вместо этого я выслушиваю жалобы нанятых для будущей свекрови сиделок и шью платья для чужих подружек невесты.