Он стал лихорадочно вспоминать события той ночи. Вспоминания были мутными, но когда он приходил в сознание – над ним склонилась Марта и она…. Она произнесла: «Давайте быстрее уйдем!» Нет. Она сказала: «Давайте быстрее уйдем…» – я стал подниматься, и она добавила: «… в заброшенный дом, где нас никто не найдет.» Она звала в заброшенный дом.

Я не успел сообразить – в глазах помутилось, и что дальше? Мы направились к тому дому, но попали в яму. Значит, Марта была в этом доме и очистила вещи от пыли. Она – его оружие, он соблазнил ее, надев церковную сутану. И она или путает или говорит намеренно, что соблазнил ее я…Что еще? Не могу вспомнить – тогда, в доме, я потерял контроль над собой – но отчетливо вспоминается тот дьявольский взгляд, что остановился на мне. Я прошептал себе: «В спину мне кто-то смотрит». И… я не мог повернуться. Взгляд сковывал мои конечности. Я же хотел, сильно хотел повернуться… Но не было твердости в ногах и просто не хватало сил.

И теперь, я догадываюсь, каждый погибший тоже успел ощутить этот взгляд. Но Бесу этого мало. ОН любит представление! Ad gloriam [2] ! ОН ищет встречи – ЕГО должны увидеть и ОН приходит. Но никто не может предугадать, в каком обличье явится Дьявол. Никто не может избавиться от страха перед ним.

Ему почудилась тень на дереве, он погладил изгибы древесной коры.

«Тень на стене – это знак того, что ОН заранее приходит к каждому, кто будет им замучен. Тень на стене… ОН приходит в любом обличье. Тень …. это ЕГО стихия. Стихия Дьявола. Но кто станет следующей жертвой? Марта! ОН пришел в сутане за ней, но не забрал ее, оставив только поцелуй. ОН любит представление. Ему надо натешиться. И это его слабость.

ОН был в сутане…. И в моем обличье – и она подумала, что это я. Я? Такое сходство. И ничего не отличало нас? Она не смогла отличить – так обольстителен был пришелец. Нет-нет! Это будет не Марта! Марта – приспешница, она ему нужна. Значит, она причастна к исчезновению девушки! Как она посмела после этого спрашивать у меня, где Олина?

Он вышел на место казни Суло. Место, где были обнаружены его останки.

В стороне четверо воинов седлали лошадей. Видимо они были присланы воочию убедиться в том, что это была казнь, и что место существует. Вид они имели рассеянный – судя по всему ничего не обнаружили и не знали что докладывать в Ратуше.

Открыл книгу – прочитал молитву. Припал к земле, проползал по поляне. Нигде никаких следов.

С озера подул ветер. Вода покрылась рябью. Викарий заспешил домой, все крепче прижимая книжный том.

…Дома он настрогал щепок для разжигания камина. Куда делись работники? Руки дрожали после последних походов в заброшенный дом. Несмотря на все молитвы – трудно было восстановить спокойствие, он беспорядочно хватался за предметы – они выпадывали из рук. Давно исчезло то удовольствие от мелких бытовых забот, которое он испытывал прежде. Даже вечерний полив садовых цветов вызывал только одно желание – скорее его закончить. Руки не слушались, походка стала тяжелее, кашель одолевал все чаще. Посещение заброшенного дома многое прояснило, но и много посеяло сомнений…

«Казнили Суло не на той поляне. На жертвеннике. Поэтому солдаты не обнаружили никаких следов. Ни человека, ни зверя. Дьяволу важно место. А одежда была развешена там, как белье на ветках, чтобы быстрее нашли. Дьявол любит внимание к себе. Если женщина на рынке достает из корзины руку убитого человека, оторванную до локтя? Если у булочника на лотке люди находят почерневшие человеческие пальцы? Что еще может эта нечисть?

Кто пособники? Это уже не Марта. Lumen intellektus [3] ! Свети мне.

Когда я был в кресле, мне казалось, что рука слепого искала мои глаза. … Глаза! Они будто убегали от невидимого врага. ОН хотел показать мне, что творит с теми, кто попал в его лапы. Поэтому Господь сподобил меня не повернуться ко злу. Господь всегда со мной.”.

Он сделал несколько физических упражнений, чтобы разогнать в теле кровь, но получалось неловко, плечи с трудом распрямлялись, как после тяжелой ноши. Он вспомнил о книге. Толстенный том в кожаном переплете, с желтыми хрустящими страницами, лежал на полу, у входа в каминную залу, и всем своим видом «возмущался» новой обстановке. Книге нужно было вернуть ее прежнее предназначение… Священник осенил вещи крестным знамением, опрыскал святой водой, прочел молитву.

Утонув в глубоком кресле и ссутулившись как дряхлый старик, он в который раз, на той же странице, погружался в смысл написанного, пока нетерпеливый звон маятника на часах не напомнил ему о приходе Марты. Он заковылял по сумрачному коридору, бросив книгу и не запалив второпях освещающего факела. Женщина уже вошла к нему.

– Двери незаперты.

Было наполнено свежестью ее лицо. Как оно не соответствовало той мертвенно-унылой атмосфере его каменного жилища! Он почувствовал едва уловимый аромат лаванды, услышал тихий шелест ее накрахмаленных одежд, но глаз ее не увидел – Марта будто умышленно опустила глаза.

Скользя взглядом по камням стен и скудному убранству коридора, она сделала замечание плохой погоде и лукаво уставилась на священника, взглядом королевы на провинившегося пажа.

– Милая Марта! Господь с тобою. Я рад приходу твоему, – он покраснел, засуетился, как бы невзначай осенил ее крестным знамением, а она нежно подхватила и поцеловала его руку, и задержала ее в своих ладонях. – Я подумал, нам нельзя так часто встречаться, но ты должна всегда приходить на исповедь, – сказал он, освобождаясь от ее объятий и приглашая следовать за ним.