«Марта уже далеко. Наверняка она улыбается звездам, тем же, что и я. Значит, мы с ней ведем наш разговор в небесном представительстве, в одном звездном саду, какие бы расстояния между нами не существовали. Милая наивная Марта… Ты хотела счастья, а получила его призрак. Ты мечтала любить и стать любовницей, а стала алтарем на Черной мессе».

Тень человеко-волка пролегла между деревьями и застыла. Он давно приглашал приспешников ада – не знал: в какой час и в каком обличье они пожалуют. И первое видение может быть обманчивым, как это случилось тогда, в храме, когда в образе богомольца-кающегося грешника явилась нечистая сила.

Перед ним оказалась божья коровка. Из каких краев ее занесло? Что на душе ее? Свет или мрак? – таинственная гостья не скажет. И наблюдая за суетой этого существа на одном из тысяч листков дерева, он приоткрыл для себя загадку тех обманов, соблазнов и сомнений, что сеет дьявол.

Человек слаб в своих заблуждениях, в своем неведении…

Нужно быть не сомневающимся – нужно быть посвященным. И тогда искуситель не знает как тебя распознать. И в каком обличье явиться. Когда свято веришь – тогда любишь – неважно кто ты, священник или простой мирянин, ребенок или взрослый, мужчина или женщина. В глазах помутнело. Листок расплывался на глазах словно лужа под ливнем.

«Но люди обманываются, им свойственно заблуждение. Был лист дерева, и на глазах стал чем-то другим, призрачным и неопределенным. Что он такое на земле? И люди не замечают себя во власти дьявола. Меж тем, лишь для творения созданы божьи твари, отступничество неестественно».

Божья коровка покинула свое временное прибежище, юркнув в ночную тьму.

– Есть одна притча… Пока ступают твои башмаки, Марта, по лесной дорожке, пока ты, таинственное насекомое, покоряешь лесные пространства – я расскажу ее вам.

Когда-то к блаженному Фоме повадилась одна блудница… Она входила в великолепных нарядах и украшениях. Фома читал ей свои проповеди. Но незаметно его душа все больше покорялась сатанинской страсти. И длиннее стали его проповеди ради того, чтобы удерживать в келье эту женщину. Страх обуял Фому. Спохватился он, подбежал к огню, схватил горящую головню и поднес ее к своему языку, чтобы сжечь его.

И явился к нему ангел и молвил: «Не ведаешь ты о том, что в блуднице этой ты любишь не Сатану, но Бога. С ним твой разговор твоими устами.» И прозрел Фома, что прощен он. Изгнал он соблазнительницу огненной страсти из кельи… Мучимый поступком своим, простершись на молитву, он заснул. Тогда явились к нему два ангела и молвили: «Мы опоясываем тебя по повелению Господа, поясом целомудрия, ибо изгоняя блудницу, ты испытывал соблазн, пояс не может быть развязан никаким последующим искусом. Блудница вернется. И за любовь твою она очистится от греха. Чего нельзя достичь человеческим усилием, то дается милостью Бога…»

Я не сказал тебе, Марта, одну библейскую истину – самый праведный поступок приближает нас не к одному Богу, но и к Дьяволу. Значит, важен смысл поступка. Я тебе многое не сказал, чтобы не затруднять твою запутанную жизнь. Когда Фома пришел к поступку, оправданному с нравственной точки зрения, оказалось, что он распахнул келью не для изгнания блудницы, а для принятия дьявола. Вместе с блудницей он изгнал Бога.

Священник почувствовал, как тепло разливается внутри его, будто испил он горячего меда.

Тыльной стороной ладони он вытер со лба пот, и расставив руки по сторонам, провел свое одиночное шествие вокруг дома, прославляя Бога. Как здорово, когда ты – ребенок и можешь искренне радоваться, поверяя свои молитвы Богу.

Вдруг все вспыхнуло в глазах его и померкло. От резкого удара тело мешком свалилось на землю, голова оказалась в другом мешке. Его куда-то потащили, будто зверя, попавшего в западню. Суета, шум, выкрики, сопение… Он успел различить голоса не ангелов, но людей. И Люди дали о себе знать – они принялись пинать человека, как ворох сена и при этом спрашивали друг у друга, разрешили ли им убивать священника.

Внезапное избиение – внезапно прекратилось. И неземная тишина воцарилась вокруг.

Все нарушил жук, назойливо копошащийся у шеи. Отцу Марку в это мгновение показалось, что это он превратился в жука, зарытого в навозе грехов. На зубах заскрипела земля, она заскрипела и под ногами. Упираясь в ближайшую корягу, он выбрался из мешка, упал на спину, но кровотечение стало перекрывать дыхание в носу и в горле, заставило перевернуться на живот и приподняться на локти. Жук уже проделал большой для себя путь – он суетливо взбирался на стебель гибкого паслена.

«Жук-могильщик! Ты уже здесь. Я не успеваю за тобой. Но ты тоже хорош! Прилетел на падаль, да обознался. А может нет? Может я и есть та падаль, что интересует жуков, а не людей. Кому ж еще закидывают на голову мешок?»

Из его уст вырвалась человеческая речь:

– Куда ты? Постой! Ты не ответил: падаль я или нет!

Она была направлена тому собеседнику, который незримо присутствовал.

Рядом, в траве, он обнаружил рыбацкий плащ – в нем он встречал кого-то из прихожан. «Ларса? Или кого-то другого? Он бросил? Не успел подобрать? Или подбросил. Плащ большого размера, я его где-то видел…»