С другой стороны, в них могли храниться записи, свидетельствующие о том, что целители и волшебники прошлых дней ничего не смогли поделать с болезнью. Но если бы это было правдой, разве эпидемия не убила бы всех в королевстве?

Попытка выяснить это дала ему новый повод покопаться в архивах. Как он обычно делал перед тем, как отправиться туда, он надел старую тунику и пару бриджей, видавших лучшие дни. Время от времени он забывался, и ему приходилось мириться с саркастическими замечаниями прачек. Он полагал, что ему не обязательно с ними мириться. Если с первым слугой, который пожаловался, случится что-то ужасное, второй подумает дважды, а может, и больше, чем дважды. Его отец мог бы сделать что-то подобное; судя по всему, король Мергус ни от кого не мирился с глупостями. Но Ланиусу явно не хватало вкуса к чужой крови. Он пожал плечами и отправился в архив в своей поношенной старой одежде.

Он открыл дверь в архив, затем закрыл ее за собой. Как только он вдохнул, запах пыли, старой бумаги, пергамента, деревянных полок и — очень слабый — мышиного помета заставил его улыбнуться. Это сказало ему, что это его место, место, которому он принадлежал. Пыльные водянистые солнечные лучи, просеивающиеся из окон в крыше, говорили о том же.

На открытом пространстве недалеко от центра большой комнаты, где освещение было как никогда хорошим, у него был стол, который больше никому во дворце не был нужен, табурет, бутылка чернил, несколько ручек и бумага для заметок. Он много писал, когда собирал книгу о том, как стать королем для своего сына. Следующий интерес, который проявил к ней Крекс, должен был стать первым. Мальчик был еще молод. Так сказал себе Ланиус. В возрасте Крекса ему была бы интересна подобная книга, но даже он знал, что из него получился необычный мальчик. Крекс был гораздо более нормальным. Большую часть времени Ланиус думал, что это хорошо. Время от времени он задавался вопросом.

Где искать свидетельства чумы? Ланиус предположил, что найдет его примерно в то время, когда Ментеше хлынули с юга, отняли эту часть Королевства Аворнис и унесли Скипетр Милосердия. Эпидемия в Аворнисе помогла бы тем, кто служил Изгнанному. Изгнанный бог, несомненно, был бы достаточно умен, чтобы тоже это понять.

Ланиус кивнул сам себе. Это был ответ на один вопрос. Следующий, по крайней мере, не менее важный, заключался в том, где в архивах могли скрываться эти документы? Были бы они здесь вообще, если уж на то пошло? Это были хаотичные времена. Не все было записано. То, что было записано, не всегда сохранялось.

Он должен был попытаться. Он знал, где хранилось много бумаг и пергаментов тех времен. Он не помнил, чтобы видел какие-либо записи о необычном море в этих документах, но он также никогда не искал записи, подобные этой. В те дни у Аворниса так много всего пошло не так, что он мог бы и не заметить чуму. В более мирные, более стабильные времена это показалось бы чем-то примечательным. Здесь? Здесь это было бы как раз одной из таких вещей.

Сообщения о проигранных битвах. Сообщения о городах, захваченных врагом, городах, покинутых аворнанцами. Сообщения об убитых крестьянах, разбежавшихся стадах, сожженном урожае. Сообщение о пропаже Скипетра Милосердия — само по себе это был один долгий крик боли. Архаичный язык только сделал его звучание более жалким.

Чума? Он не видел никаких сообщений о чуме, или ничего необычного. Время от времени вспыхивала болезнь. Иногда это попадало в записи, иногда нет.

На мгновение ему показалось, что он на что-то напал. Жители Аворнии на юге сообщили о новой ужасной болезни, которая… Прочитав больше, он покачал головой. Это было не то, что он искал. Он понял, что они видели — они впервые видели рабов. Они не совсем понимали, что волшебники Ментеше сделали там, внизу, с крестьянами. Даже если бы они поняли, насколько это изменило бы ситуацию? Никто ничего не мог поделать с рабством, пока не появился Птероклс.

Ланиус продолжал поиски. Время от времени его инстинкты — и архивы — сильно подводили его. Грас, конечно, не знал, что он здесь делает. Ему не пришлось бы слишком смущаться, если бы он ничего не придумал. Но другой король узнал его и знал, как он мыслит, пугающе хорошо на протяжении многих лет. Грас понимал, что всякий раз, когда всплывало что-то необычное, первой реакцией Ланиуса было отправиться в архивы и посмотреть, что делали другие короли, когда нечто подобное случалось в далекие дни.

Это было разумно, по крайней мере, для Ланиуса. Иногда он находил вещи достаточно интересными, чтобы заставить Граса согласиться с ним или, по крайней мере, молчать о несогласии. Всякий раз, когда он возвращался ни с чем, он слышал, как Грас смеялся над ним — или, по крайней мере, ему казалось, что смеялся.

Он обнаружил, что было слишком темно, чтобы продолжать работать, когда он больше не мог читать документы, которые перебирал. Он посмотрел вверх, на окна в крыше, и обнаружил, что через них не проникает свет, о котором можно было бы говорить. Как будто чары рассеялись, он понял, что голоден и хочет пить и отчаянно нуждается в отдыхе.

Он три или четыре раза чуть не споткнулся, направляясь к двери. Да, прогулка в темноте сделает это, сказал он себе, чувствуя себя глупо. Он сделал это со вздохом облегчения и поспешил в ближайшую гардеробную с другим. Чувствуя себя лучше, он вернулся в королевские покои.

Сосия уже ужинала. Слуги бросились готовить что-нибудь для Ланиуса. "Почему ты не подождал?" спросил он. "Почему мне никто не позвонил?"

Она отложила баранью ножку, которую грызла. "Ты шутишь, не так ли?" - сказала она. "Ты знаешь, что попытка вытащить тебя из архивов стоит чьей-либо жизни. Если бы ты не вышел до завтрашней ночи, мы бы начали беспокоиться".