По предложению акушерки Лимоза ухаживала за Маринусом первые несколько дней после его рождения. Ланиус вспомнил, как Нетта давала Сосии тот же совет после того, как она родила Крекса и Питту. Она сказала, что дети, чьи матери делали это, в конечном итоге становились здоровее. Это убедило Сосию, и Лимосу тоже.

После этих первых нескольких дней Лимоза дала своему собственному молоку высохнуть и привела кормилицу. Учитывая, что Сосия была такой сварливой, Ланиус задавался вопросом, как бы она отреагировала на женщину, которая часто обнажала грудь во дворце. Оказалось, что это не проблема. Кормилица, которую наняла Лимоса, была почти такой же широкой, как и она сама, с глазами, посаженными слишком близко друг к другу, большим носом и злобным ртом. Возможно, Лимоса тоже не хотела рисковать с Орталисом.

Вскоре после рождения Маринуса зима выдалась отвратительной. Три снежные бури пронеслись по городу Аворнис одна за другой, завалив улицы, высоко завалив крыши снегом и заставив Ланиуса задуматься, не решил ли Изгнанный в конце концов использовать погоду в качестве оружия. Когда город начали откапывать, несколько человек были найдены замерзшими до смерти в своих домах и магазинах. Это случалось почти после каждого сильного шторма, но короля это все равно беспокоило.

А потом выглянуло солнце. Стало достаточно тепло, чтобы растопить много снега — не совсем по-весеннему, но достаточно близко. Тут и там между булыжниками пробились несколько преждевременно обнадеживающих побегов травы.

Ланиус посмеялся над собой. Сорвав один из тех маленьких зеленых побегов за пределами дворца, он поднес его к носу Граса. "Вероятно, эта зима не будет похожа на ту ужасную", - сказал он.

Должно быть, он поднес стрелялку слишком близко к носу Граса, потому что глаза другого короля скосились, когда он посмотрел на нее. "Я бы сказал, что ты прав", - ответил Грас. "Конечно, впереди еще немного зимы. Другое дело, то, что он не посылает на нас снег и лед, не означает, что он ничего не предпримет".

"И здесь я хотел быть счастливым и жизнерадостным", - сказал Ланиус. "И как я должен это делать, когда ты продолжаешь изливать на меня свой здравый смысл?"

"Прошу прощения, ваше величество". Грас поклонился почти вдвое; он мог бы быть неуклюжим слугой, который уронил кувшин с вином и забрызгал одежду Ланиуса. "Я постараюсь, чтобы это не повторилось".

"Правдоподобная история", - сказал Ланиус, смеясь. "Ты не можешь не быть разумным не больше, чем я, и ты это знаешь".

"Ну, может быть, и нет", - сказал Грас. "Между нами говоря, мы составляем довольно честную пару — теперь, когда каждый из нас знает, что может доверять другому, повернувшись к нему спиной".

Для Ланиуса это заняло некоторое время. После того, как Грас забрал больше своей доли короны, Ланиус опасался, что другой король избавится от него и будет править самостоятельно. Скорее всего, Грас был достаточно силен и ему нравилось, что все сошло с рук. Но этого не произошло. Со своей стороны, Грасу потребовалось еще больше времени, чтобы научиться доверять Ланиусу. Грас годами держал его всего лишь номинальным главой. Однако мало-помалу, когда Грас отправился в кампанию, Ланиус начал управлять делами в столице и за ее пределами.

"Вот мы и поладили… достаточно хорошо". Как бы Ланиус ни старался, он не мог выразить свое согласие теплее, чем это. Желая разрядить обстановку шуткой, он добавил: "И все, о чем нам нужно беспокоиться, - это Изгнанный".

Грас рассмеялся — не тем смехом, который говорит о том, что что-то действительно забавно, а скорее тем, который выходит, когда приходится выбирать между смехом и рыданием. Другой король сказал: "Меня это не беспокоит. В конце концов, ты во всем разобрался, не так ли? Как только мы доберемся до Йозгата, Скипетр Милосердия попадет в наши руки. Он снова рассмеялся.

"Я хотел бы, чтобы все было так просто", - ответил Ланиус. "Тем не менее, нельзя отрицать, что некоторые вещи, которые мы оба совершили, заставили Изгнанного сесть и обратить на это внимание".

Он подождал, попытается ли Грас отрицать это, или попытается лишить его какой-либо заслуги в этом. Другой король этого не сделал. Он просто сказал: "По правде говоря, ваше величество, я мог бы обойтись и без этой чести".

"Я тоже мог бы", - сказал Ланиус. "Я слишком много раз просыпался в своей постели с воспоминанием о том, как… он смотрел на меня". Грас кивнул. Как может засвидетельствовать любой, кто их знал, сны Изгнанного казались более яркими, более реальными и, безусловно, более запоминающимися, чем большинство вещей в мире бодрствования. Ланиус продолжил: "Если бы он не беспокоился о нас, о том, что мы делаем, он бы не беспокоил нас так сильно. Это своего рода честь".

"В некотором роде", - согласился Грас. "Или, во всяком случае, мы говорим себе, что это так. Мы мало что знаем об Изгнанном наверняка. Может быть, он не посылает сны некоторым другим людям, потому что не может, а не потому, что не считает их важными ".

"Возможно". Ланиус обычно был вежлив. Но он в это не верил. Если кто-то по-настоящему беспокоил Изгнанного, изгнанный бог угрожал этому человеку. Кто был жертвой — король, ведьма или дрессировщик животных — казалось, не имело значения.