Татьяна Викторовна, бабушка Вари, умерла в пятьдесят три. Похоронили ее в деревне Рубаново, откуда она родом. Дедушка пережил ее почти на четверть века…

В 1986-м, в год его смерти, страна читала прогрессивные «Московские новости», смотрела «Прожектор перестройки» и жарко шепталась о реальных последствиях трагедии в Чернобыле. А Варя, тогда уже старший лейтенант милиции, в рамках новой повестки боролась с коррупцией.

Сажали цеховиков и партийцев, милиционеров и безработных, а молоденькая Самоварова (что было делать?) изредка покупала импортные шмотки, привезенные соседкиной родственницей-стюардессой из загранки.

На приобретение шмоток приходилось скрупулезно откладывать из выплаченной за борьбу со спекулянтами зарплаты, экономить на мелочах и даже электричестве. Такое было время.

На торжественных, с почетным караулом, проводах деда в Ленинградском крематории Варя, конечно, была.

По последней и неожиданной просьбе Егора Константиновича (которую он озвучил незадолго до смерти сыну Сергею) прах разделили на две урны — одну захоронили в Ленинградском колумбарии, другую отец отвез на могилу своей матери в деревню Рубаново Московской области.

В силу служебной занятости Варя вместе с родителями туда не поехала.

Пару раз порывалась было самостоятельно съездить на могилу родных, но так и не выбралась… Ответственная работа — извечное для совести оправдание.

В октябре 1993-го, оказавшись в столице по долгу службы, в вихре тогдашних событий даже не подумала о том, чтобы навестить в Рубанове деда и бабушку. А позже об этом просто забыла.

Бабушку Таню она почти не помнила… Так себе оправдание.

Прах деда в Ленинградском крематории навещала раз в год, как принято — через неделю после Пасхи. Сначала ездила на кладбище к родителям, затем — к деду.

Нормальная дочка.

Нормальная внучка.

Только отчего же так гнусно на душе?

Перечитывая досье, Самоварова подумала, что жизнь — мудрейший лабиринт, неизбежный во всех его поворотах и ответвлениях.

В то, что проскочил вчера, все равно упрешься сегодня.

По-другому никак.

Нити судьбы вьются по своим законам, они просты и понятны, а люди часто глухи и ленивы.

И в итоге все самое важное опрометчиво оставляют на потом.

Теперь ей предстояло проделать работу над ошибками — поехать в деревню Рубаново и отыскать местное кладбище. Хорошо, если кладбище там одно. Дай Бог, чтобы повезло, и она с помощью администрации кладбища смогла бы оперативно найти захоронение.

Нельзя исключать, что у кладбища есть старая, заброшенная часть, и документы по ней не сохранились: согласно гуглу, в деревне на данный момент осталось всего сорок семь жителей.

Придется искать в области местный архив, предоставлять там свидетельства о родстве, заполнять заявления и ждать ответа на запрос. И все-таки действия — лучший способ договориться с разбуженной совестью.

Лаврентий вдруг дернулся с места с такой силой, что привязанный к рейке лавки поводок попал Самоваровой по руке, в которой она держала стаканчик с кофе.

Пить кофе через дырку она не любила, крышка стаканчика лежала рядом. В секунды ее кремовый утепленный плащ оказался в кофейно-молочных пятнах.

— Ты что, сдурел?! — закричала она на собаку.

Другой верхней одежды у нее с собой не было.

Пес, повернув морду в правую сторону, с диким хрипом, лаял.

По дорожке сквера, почти пустого в этот рабочий час, спешно шел какой-то немолодой мужчина.

Да и черт бы с ним. Ей теперь придется новый плащ покупать. Иначе в чем сейчас ехать в Рубаново?! Эврика! Она, кажется, захватила с собой короткую спортивную куртку. До отъезда в Питер оставалось всего ничего, тянуть с поездкой в деревню было нельзя. А туда почти три часа на машине. Надо успеть засветло.

Мать, помнится, говорила, что по кладбищам в темноте не ходят.

Привстав и отвязав поводок, Варвара Сергеевна первым делом попробовала затереть пятна бумажным платочком, но Лаврентий, продолжая злобно лаять, нетерпеливо тащил ее в сторону отеля.

— Слушай, ты что так раздухарился? — гневно трясла поводком хозяйка. — Видишь, что наделал? Я собиралась взять тебя с собой. Не любое такси везет с собаками. А с таким невоспитанным нас точно никто не возьмет. Идет себе человек, гуляет, тебе что за дело?!

Пес упорствовал и, с силой дергая поводок, тащил ее прочь.

— Да прекрати ты, какашка рыжая, беспредельничать! — вопила хозяйка. — Даже если это догхантер, он тебе не опасен. Ты у меня вроде умный, с земли не жрешь. И я у тебя на что?!

Обернувшись в сторону идущего, Самоварова углядела в его руке какой-то холщовый мешок. Мужчина был одет в зеленый, защитного цвета костюм, какие используют рыбаки и охотники. На лоб была надвинута пятнистая «ушастая» кепка, мешавшая разглядеть черты лица.