От близости мужчины, от запаха его кожи, у Варвары Сергеевны закружилась голова, и на сей раз это головокружение было приятным.

— Варя, — впившись в ее макушку взглядом, едва слышно зашептал заключенный. — Ты совсем не изменилась. Только умничать больше стала.

Стены были уже на своем месте, а мужчина, отбросив стыд, удерживал на своих покатых сильных плечах ее руки, нежно поглаживая их.

— «Тебя везде я отыщу, где б ни был ты… Я испишу тебе стихами все листы…»

— перекрывая оркестр, вырвался из граммофона простой и глубокий, искренний женский голос.

Из самого центра стены, увешанной фотографиями, на них с превосходством поглядывала женщина в военной форме с погонами старшего лейтенанта. Она была густо накрашена: яркие тени на веках и нижние стрелки, ресницы-«опахала», румяна, ярко-розовая помада. Черноволосая, стройная, немного сутулая.

Неужели это она?!

Капитана ей дали только в 1994-м.

— Вы что, работали с нами в отделе? — охваченная волнением, терялась в догадках Самоварова. — Почему я вас совсем не помню? Так бывает… Человеческая память не безгранична. Говорят, если жесткий диск перегружен, начинается Альцгеймер. Сказали бы вы мне свое имя, помогли… — задыхалась от нахлынувшего волнения она. — В каком году мы вместе работали?

— Не смешите! Я был слишком дерзок и умен для вашей протокольно-сыскной работы. Кстати, вы так и не ответили, как поживает ваш Никитин. — В последней фразе его голос стал привычно сух. — Но вы сказали «с нами в отделе», значит, вы до сих пор себя с ним отожествляете.

— Вовсе нет! — вспыхнула Самоварова. — Я давно замужем за другим человеком.

Мерзавец отлично понимал, куда надавить. Эмоциональную привязку к Сергею разорвать оказалось куда сложнее, чем физическую с ним связь.

— Позвольте все же узнать, почему вы так его не любите? Даже если между вами когда-то был конфликт, это ничего уже не значит… Что он вам сделал?

— Ничего. Кроме того, что этот приспособленец морочил вам голову.

— Это неправда! Я любила его!

Мужчина нагло усмехался.

— Сережа… Сергей Александрович, — быстро поправилась она, — всегда отличался принципиальностью! — убрав усилием воли свои руки с его плеч, слишком горячо и оттого невыносимо фальшиво воскликнула Варя.

— Плохо вы знаете вашего Сережу, — усмехнулся заключенный. — Принципов-то как раз у него нет.

Игла соскочила с доигравшей пластинки и невротично запрыгала по ней вверх-вниз.

— Уходите! Пожалуйста, уходите!

Заключенный выудил из кармана брюк замусоленную веревку. Повернулся спиной, неторопливо, с достоинством, чуть нагнулся вперед, сложил сзади руки.

— Давайте обойдемся без Василия, — диктовал он. — Вяжите туже, морким узлом, и не придуривайтесь, что не умеете.

Деревенька Рубаново оказалась вопреки опасениям вовсе не заброшенной. Заметно кренившихся набок домишек-«старожилов» здесь было не так уж много. Большая же часть домов — скромные по подмосковным меркам коттеджи из кирпича, в основном в два этажа, за некрасивыми прочными заборами, — были выстроены лет двадцать-тридцать назад.

Навигатор кладбище в Рубанове не находил.

Варвара Сергеевна не стала упорствовать и мучить таксиста (да и Лаврентий изрядно истомился долгой дорогой), они вышли из машины.

Оставалось рассчитывать только на помощь местных жителей.

Как только такси отъехало, вдали центральной и единственной улицы показался низкорослый, как будто не без усилий передвигавший ноги человек. Друзья пошли ему навстречу:

— Простите, пожалуйста, я ищу местное кладбище. Не подскажете, где оно?

Мужичок, судя по багровому загару, замусоленным, не соответствовавшим погоде удлиненным камуфляжным шортам и увесистому пакету из продовольственного магазина, был местным. Он окинул их въедливым и неприветливым взглядом.

— Вы из управы? — с неприязнью покосившись на собаку, вопросил он.

— А что случилось? — поинтересовалась Варвара Сергеевна.

— А что тут каждый день случается?

— Просветите, я не в курсе.

— Пьянствуют, демоны! Музыка бесовская орет. Эти демоны раз на старом кладбище и собираются. Ничего святого! — И мужичок, смачно плюнув себе под ноги, собрался идти дальше.