Понятно, что Рожер гордился такими достижениями. Он чеканил монеты в Северной Африке и, похоже, экспериментировал с титулом «король Африки/Ифрикии», особенно в арабских документах, написанных от его имени {246} . (В трехъязычном государстве Рожера документы составлялись на латыни, греческом и арабском языках.) Но, как и в случае завоеваний Гвискара на Адриатике, над территориями Рожера в Африке постоянно нависала угроза. Непосредственно к западу правили Альмохады, которые вряд ли намеревались долго терпеть соседа-христианина. На востоке лежали владения Фатимидов, номинальных повелителей Зиридов. Фатимиды находились в хороших отношениях с Рожером, и именно с их молчаливого одобрения он создал свой анклав в Северной Африке. Но по мере того как Рожер обретал уверенность, в их отношениях начали появляться трещины. Слабые Зириды Фатимидов не беспокоили, а вот быстрая экспансия нормандцев представляла куда более серьезную проблему.

Весной 1153 года большая арабская коалиция, которую поддерживал Рожер, потерпела разгромное поражение от Альмохадов при Сетифе (в современном Алжире). В ответ Рожер послал флот под командованием Филиппа Махдийского, чтобы захватить порт Бон (современная Аннаба) – в надежде создать буферную зону. Долгосрочные перспективы нового африканского государства теперь выглядели мрачно. Его судьба решилась в начале 1154 года со смертью Рожера. Последующие годы, пока наследник Рожера Вильгельм I Злой, пытался утвердиться, были весьма нестабильными. В первую очередь Вильгельм стремился обезопасить свои основные сицилийские и итальянские владения и, только добившись этого, позволил себе обратить внимание на ситуацию в Северной Африке.

Но к тому времени было уже слишком поздно. Местные правители стремились восстановить свою независимость, и во второй половине 1150-х годов произошло несколько крупных мятежей против сицилийско-нормандской власти. К тому же угроза со стороны Альмохадов не ослабевала. В конце концов именно это и стало решающим фактором. В 1159 году крупная армия Альмохадов выступила против прибрежных городов, на которых держалась нормандская власть в регионе. Первым сдался Тунис, за ним последовали Триполи, Сфакс и Гафса. Более упорное сопротивление оказала Махдия, где нормандцы укрылись за крепостными стенами. Узнав о ситуации, Вильгельм отправил на прорыв осады флот, только что вернувшийся из рейда на Ибицу, которая находилась под властью Альморавидов. И хотя прорыва не получилось, город продержался еще шесть месяцев {247} .

Некоторые люди при сицилийском дворе считали, что Вильгельм недостаточно постарался, чтобы удержать североафриканские владения, и доля правды в этом, возможно, есть {248} . Однако при постоянном давлении со стороны Альмохадов тратить время, деньги и силы на сохранение такого ненадежного плацдарма на Африканском континенте просто не имело смысла. Завоевания Рожера были делом случая, им способствовали слабость Зиридов и молчаливое согласие Фатимидов. Удерживать эти территории в противостоянии с грозным противником не стоило.

В этом отношении завоевание Рожера мало чем отличалось от многочисленных смен власти, которые происходили в Северной Африке после того, как в начале V века она впервые попала в руки вандалов. Правители могли быть разными, но структура правления – унаследованная от Римской и Византийской империй – оставалась прежней. Когда регионом завладели Альмохады, они смогли править им так же, как это происходило до них почти тысячелетие. Следовательно, можно спорить, насколько африканские владения Рожера были по своей сути нормандскими (или даже сицилийскими). Однако с самого начала ключевой чертой нормандского правления – будь то в Северной Африке или на севере Франции – была приспособляемость. Нормандцы сформировались в результате расселения и культурной ассимиляции – процессов, которые продолжали воздействовать на их широко рассеянную диаспору. После смерти Рожера II его владения в Италии были настолько же нормандскими, насколько и сицилийскими, калабрийскими и апулийскими. И все же связь с культурой родины сохранялась. Сообщается, что Рожер предпочитал французских и англо-нормандских придворных из-за их происхождения {249} . Сами за себя говорят и имена, отнюдь не итальянские, выбираемые Готвилями для своих сыновей: Роберт, Рожер и Вильгельм. Даже переняв местные обычаи, нормандцы не забывали свои корни.

Закат нормандского королевства в Африке не был неизбежен. Да, препятствия для его устойчивого существования были, однако непреодолимым оказалось сочетание сразу трех факторов: натиска со стороны Альмохадов, сопротивления Фатимидов и внутренних проблем на Сицилии и в Италии, вызванных смертью Рожера. Если бы Рожер прожил дольше или Фатимиды продолжили быть более сговорчивыми, еще неизвестно, сколько бы продержалось нормандское правление. В этом случае влияние нормандцев в этом регионе, несомненно, оказалось бы куда заметнее. Взять хотя бы судьбу исламской Сицилии. Готвили брали здесь на службу мусульман, и это было проявлением прагматизма, а не осознанного мультикультурализма. Высокие должности предпочитали отдавать христианам, по возможности представителям латинской церкви. Результатом стал медленный, но неуклонный (и в совокупности значительный) отход населения от ислама (а также в какой-то степени от греческого православного обряда). Власть поощряла приезд лангобардских поселенцев с материка и обращение в христианство. В 1160-х годах религиозная толерантность уже начала уступать место принуждению, а в следующем столетии эти тенденции усилились. По мере того как христиане латинского толка укреплялись, они начинали проявлять нетерпимость, столь характерную для той эпохи. Давление на оставшиеся мусульманские анклавы усилилось, обычным явлением стали массовые убийства и изгнания {250} .

Возможно, в 1148 году все это ожидало и жителей Ифрикии. К счастью для них, сицилийско-нормандское правление оказалось мимолетным, оставшись всего лишь незначительным эпизодом в долгой истории нормандских завоеваний и колонизации. Однако фальстарты ничуть не менее интересны, чем успехи. И недолговечное африканское королевство Рожера напоминает нам о том, что влияние нормандцев на Европу, Африку и Азию могло быть еще весомее.

Отплывая в 1075 году из Дублина в Северный Уэльс, Гриффид ап Кинан сознательно шел на риск. Его сопровождала лишь горстка людей, выделенных родственниками его матери – могущественными викингами, правившими Дублином. При их поддержке он надеялся стать правителем Гвинеда. Надежда была не совсем уж тщетной – ведь отец Гриффида был принцем из королевского рода, вынужденно бежавшим в Ирландию в 1039 году, когда на трон взошел Гриффид ап Лливелин из соперничавшей династии. Теперь молодой Гриффид ап Кинан собирался отомстить за изгнание отца.