Когда Рожер де Готвиль завершал завоевание Сицилии, к нему прибыли посланники из приморских городов-государств Генуи и Пизы с предложением присоединиться к ним и напасть на Махдию – многолюдный город на побережье современного Туниса в Северной Африке, столицу правителей из династии Зиридов. Нападение рядилось в религиозные одежды и трактовалось как удар по силам ислама – своего рода «протокрестовый» поход. Однако дело было не только в религиозном пыле. Пиза и Генуя стремились нажиться на прибыльной торговле между Западным и Восточным Средиземноморьем. Рожер с его растущей известностью и опытом морских сражений хорошо подходил в качестве союзника.

Советники Рожера были совсем не прочь воспользоваться такой возможностью. По крайней мере, так уверяет арабский историк и летописец Ибн аль-Асир. Но, по его словам, осмотрительного Готвиля предложение не впечатлило. Он приподнял ногу и громко испустил ветры, а затем заявил, что этот звук лучше, чем речи мудрых голов при дворе. Ведь, как заметил Рожер, если нормандцы присоединятся к этому предприятию, они вскоре окажутся в худшем из возможных миров. В случае успеха выгода достанется их северным союзникам, а в случае неудачи они понесут основную тяжесть последствий. Более того, на них лягут основные расходы по снабжению похода. Недавно Рожер заключил мир с зиридским правителем Тамимом ибн аль-Муиззом и не собирался рисковать этим союзом ради сомнительной авантюры.

Рассказ Ибн аль-Асира появился почти через полтора столетия после описанных в нем событий, и хронист путает некоторые детали. В качестве движущей силы плана у него выступают не Пиза с Генуей, а второй правитель Иерусалима – Балдуин, граф Эдессы; кроме того, историк, похоже, считал, что Рожер был независимым правителем, а не вассалом (пусть и номинальным) своего старшего брата Гвискара. Описывая поведение Рожера, он явно желал подчеркнуть варварство новых нормандских правителей Сицилии. Тем не менее аль-Асир не сочинил эту историю на пустом месте. Он опирался на более ранние источники, зачастую весьма достоверные. Нападение на Махдию реально произошло и предшествовало Первому крестовому походу. Из других источников мы знаем, что Рожер отклонил приглашение участвовать в этом походе. Таким образом, есть все основания верить существу рассказа хрониста {235} .

Грубоватый портрет, созданный аль-Асиром, показывает, до какой степени Рожер и Роберт были вовлечены в сложный политический мир Средиземноморья, в котором видными игроками являлись и правители Северной Африки. Ибн аль-Асир стремился написать всеобъемлющую историю, что – с его точки зрения – означало включение всего, что касается исламского мира {236} . К 1080-м годам это, очевидно, относилось и к Рожеру, а в последующие годы сицилийский правитель и его сын и преемник Рожер II станут играть еще более заметную роль в политике Северной Африки.

Сицилия и Северная Африка обладали большим стратегическим и торговым значением. Несмотря на перемены, вызванные падением Западной Римской империи в V и VI веках, Средиземное море продолжало оставаться важным каналом торговли (и передачи информации) между Европой, Северной Африкой и Ближним Востоком. К XI веку объемы и ценность этой торговли стремительно росли. Итальянские города-государства, в частности Пиза и Генуя, стремились держать в своих руках торговлю на северо-западе Средиземного моря, в чем они вполне преуспели, в то время как византийцы, венецианцы и Фатимидский халифат захватили восточные рынки {237} . Значение Сицилии и исламской провинции Ифрикия (включавшей современный Тунис, а также части Алжира и Ливии) было в том, что они находились на границе этих двух сфер влияния. Тот, кто владел ими, мог рассчитывать на приличную прибыль.

Отчасти благодаря многолетнему исламскому правлению Сицилия и Северная Африка были тесно связаны. Палермо, столица острова, располагался ближе к Махдии, чем к Риму. К тому же Сицилия в это время снабжала зерном Северную Африку, которая все чаще страдала от засух. Когда Рожер начал усиливать свое влияние на Сицилии, естественным образом возник вопрос, как это скажется на торговле {238} . Как и в случае с предложением генуэзцев и пизанцев, Рожер подошел к этому вопросу с присущим ему прагматизмом. Если можно получать прибыль, то он не собирается раскачивать лодку. Действительно, и он, и его сын стремились прийти к соглашению с мусульманскими и греческими общинами в своих владениях и за их пределами. Они отдавали предпочтение христианам перед мусульманами (и латинскому обряду перед греческим), однако приветствовали и поддерживали контакты с людьми любого происхождения. Одним из главных советников Рожера II был сириец-христианин Георгий Антиохийский, ранее служивший зиридским правителям Ифрикии; другим был Филипп Махдийский, сменивший Георгия на должности эмира (лат. amiratus) [34] {239} . Таких людей именовали «дворцовыми сарацинами» Рожера. Формально для службы требовался переход в христианскую веру, однако это обращение зачастую могло быть поверхностным. При дворе Рожера верность имела приоритет перед верой, а прибыль – перед национальной спесью.

По мере упрочения нормандской власти правители Сицилии начали заявлять о себе в Средиземноморье. В 1091 году Рожер I уже захватывал Мальту. Вскоре нормандцев оттуда изгнали, но в 1127 году Рожер II сумел вернуть ее {240} . Расположение Мальты между Сицилией и Ифрикией делало ее естественным перевалочным пунктом на пути в Северную Африку. Однако прежде чем Рожер смог закрепить свой успех, ему пришлось переключить внимание на ситуацию в материковой части Италии.

Тот факт, что у нормандцев появилась сама возможность думать о самостоятельном ударе по Северной Африке, показывает, как много изменилось за последние полвека. В 1080-х годах Рожер I все еще был занят защитой Сицилии. Все дальнейшие нормандские завоевания нацеливались на Адриатику, куда были вложены значительные средства Гвискара и Боэмунда. Рожер рассматривал нападение на Махдию только в составе мощной морской коалиции – и вскоре отверг эту идею. С тех пор баланс сил в нормандских владениях на юге Италии решительным образом изменился. После смерти Гвискара в 1085 году Рожер поддержал своего племянника Рожера Борсу, назначенного наследником Роберта. Но тот никогда не пользовался таким уважением, как его отец. Гвискар уже сталкивался с серией мятежей в Апулии; переход власти к молодому и относительно неопытному Борсе только раздул это пламя.