– А какая она, тетя Гортензия? – спросила Кида, когда утром я гладила ее платье, специальное сшитое к приезду родственницы.

Я поставила утюг на металлическую подставку и развернулась к ней.

– Честно говоря, не могу сказать. Мы с ней… плохо знакомы.

Кида прошла в комнату и уселась на высокий сундук.

– Интересно, она добрая или злая?

Не знаю, как насчет «злой», но, судя по тому, что рассказывала Элла и как истово готовилась к ее приезду, характер у Гортензии взыскательный.

– Вот сегодня и узнаем, – я присела рядом.

– А если я ей не понравлюсь?

– Тогда это будут ее проблемы, а не наши с тобой.

Я приобняла Киду, и она доверчиво прильнула ко мне.

– Лучше подумай о хорошем: послезавтра мы идем на праздник.

– А ты будешь с господином Хардвином? – девочка хитро улыбнулась. – Он тебе нравится?

– Возможно.

– А шериф? По-моему, он тоже хороший. Хоть и угрюмый.

– А ты, значит, решила меня сосватать? От Эллы нахваталась?

– Неа, – Кида вытянула руки и принялась разглядывать ногти, из-под которых я вчера выскребла грязь, – просто говорю, что думаю.

Лично меня это не раздражало – я ценила честность – другое дело, что прямота не всегда уместна.

– Надеюсь, мне не нужно повторять, что при Гортензии лучше этого не делать.

Кида посмотрела на меня.

– Мне восемь лет, но я не глупая.

***

Время тянулось издевательски медленно. Мы не знали, во сколько приедет тетушка, но дилижансы прибывали в Ирфенес дважды в день: в обед и ближе к закату.

Днем никто не приехал, и фарфоровые тарелки и сложенные бантиком салфетки остались нетронутыми.

В оставшееся до вечера время Элла раза три обошла жилые комнаты и заглянула в мою мастерскую, проверяя, все ли чисто. Если поначалу такая старательность казалась забавной, то теперь начинала раздражать. Меня нервировала не сама Элла, а то, что она суетилась в ущерб себе.

– Идем, посидим на крыльце. Я чай заварила.

Элла повесила полотенце на крючок и мимоходом посмотрелась в круглое зеркальце на стене.

– Надо еще себя в порядок привести, – сказала она, поправляя растрепанные волосы.

– До дилижанса еще полтора часа, – я посмотрела на часы. – Успеете.

Пробормотав что-то себе под нос, Элла, тем не менее, пошла за мной, а через пару минут подтянулась и Кида, уже одетая в новое платье.

– Осторожнее, не изомни, – предупредила я, когда она собралась устроиться рядом. – И плед подстели, а то испачкаешь.

Кида вздохнула, поплелась обратно в дом, когда послышался стук копыт.

– Ой, смотрите! – она остановилась дверях и вытянула руку. – Карета. Настоящая.

Мы повернули головы в указанном направлении. Вдалеке, там, где дорога сворачивала на нашу улицу, ехал экипаж, запряженный тройкой лошадей.

За все время пребывания здесь я видела такие всего пару раз – они проезжали только по тракту, и никогда не останавливались в городе.

– Это ведь не к нам, да? – с надеждой спросила Элла.

Я поставила недопитый чай не перила и наспех отряхнула подол домашней юбки.

Экипаж приближался: теперь можно было разглядеть нарядную ливрею кучера и бронзовые фигурки птиц по четырем углам крыши.

Кучер натянул поводья, вынуждая лошадей сбавить ход.

– Боюсь, что к нам.

Экипаж медленно полз по дороге, пока, наконец, не остановился возле калитки.

– Стоооой! – зычно протянул кучер.

Карета остановилась.

Мы встали, вытянувшись по струнке, и мне вспомнилась сцена из «Аббатства Даунтон» - правда, ни в одном из нас не текла голубая кровь.

Кучер тем временем спрыгнул с облучка, поприветствовал нас, учтивым поклоном и распахнул дверцу.

– Миледи. – Снова поклон.

Он протянул руку, и в ответ из экипажа появилась другая – тонкая, затянутая в черную шелковую перчатку с золотой вышивкой. Следом показалась, и ее обладательница – правда, сперва я увидела только пышную черную шляпу, украшенную алыми бархатными розами.

Из кареты вышла дама: высокая, худая. Лица было не разглядеть – его закрывала вуаль. Черный жакет гостьи был оторочен мехом, черную же юбку украшала вышивка, в руке дама держала зонтик.