Они сидели тут же, за длинным столом, отведенном для королевской семьи. Многих я не увидела, что было обычным делом — совместным обедом часто пренебрегали, а большинство сыновей и дочерей носились месяцами, а то и годами по делам королевства. Зал ярко освещен полуденным солнцем, проникающим через разноцветные изумительной работы витражи во всю стену и узкие окна с прозрачными стеклами под самым потолком. Колонны, белый мрамор, плиточный пол с мозаикой — все привычное было на местах.

Кроме маленькой новой детальки.

Я сбилась с шага и, наклонив голову к плечу, чуть отступила вбок, чтобы лучше рассмотреть стену за троном. Там висели великие артефакты и кое-что из того, чем гордится отец. Например, дипломы его детей из Академии. Высших рангов, конечно. Там же, где я всегда видела таблички с именами Адриана, Ринека, Ники, Маркела и пары давно умерших братиков я обнаружила и свой. Правда, не один диплом. А целых три.

Архимаг, Пророк и Правитель.

Я чувствовала, как тишина вокруг становится абсолютной, как замерли придворные, как затаили дыхание братья. Но чем гуще была тишина, тем громче стучала в висках моя нечистая кровь, затмевая мир вокруг темной пеленой.

— Почему три диплома? — спросила я у отца вместо заготовленной заранее речи, вместо приветствия и объятий. — Откуда их взялось целых три?

Король молчал. Он не отвел взгляда голубых глаз, но едва заметно сжал губы в знакомом жесте недовольства.

И тут я все поняла, разом. И это прорвало плотину. Ярости, боли, ненависти и негодования.

— Ты осмелился надавить на Деканат? Ты не принял решение Академии? Ты снова решил вмешаться в мою жизнь? Если деканы решили, что я правитель, а не архимаг, значит так и есть, черт тебя возьми! Я имею право на этот диплом, я сдала все необходимые экзамены, включая героическую смерть! — мой голос, хорошо поставленный профессором вокала Иорданом, заполнил зал от края до края.

— Они оскорбили Леару и королевскую семью, отчислив тебя и позволив уйти. Роберт это понял и не отпустил тебя без диплома. А вот Фредериком я разочарован. И уж тем более этим проклятым эльфом… если бы его жизнь не была такой ужасной, я бы…

— Заткнись! — заорала я в такой ярости, что вокруг меня полыхнул круг огня, заставив окружающих отшатнуться от жара. — Молчи, ни слова больше! Довольно! Ты хуже всех, а я видела немало ублюдков, отец!

Звякнул чей-то бокал, только подчеркнув тишину. Я взмахнула рукой, и мои украшения разлетелись во все стороны, а одежды превратились в черное облачение. Волосы расплелись и легли по плечам свободной белой волной. Эти манипуляции позволили мне чуть-чуть успокоиться, ровно настолько, чтобы не убить своего отца прямо на троне. К сожалению, не больше.

— Ты попрал все, что имело для меня ценность. И в первую очередь мою любовь и уважение к тебе. Мой диплом оплачен кровью и смертельными ранами, изувеченным сердцем и потерянной любовью, страхом и болью. Это не трофей на стене, а надгробная плита. Это великий дар Академии, самая ценная похвала и лучшая награда. Ты вытер об нее ноги и оскорбил деканат своими претензиями.

Я взмахнула рукой и швырнула огнем в триптих с витиеватыми письменами. Они поддались не сразу, но моя ярость была настолько сильна, что две из трех заговоренных дощечек все же сгорели, оставив на стене почерневшие крючки и пятно копоти на мраморе. Остался только диплом от факультета Войны.

Лицо отца тоже почернело от гнева. Магия в стенах тронного зала, оскорбления в лицо королю. Я была рада результату, я хотела его боли, его ярости.

— Я должен был отстоять твою честь! С тобой расторгли помолвку!

И после этих слов я потеряла контроль окончательно.

— Ты говорил с ним? Ты ругался с Натаниэлем?! — дальше я выплеснула на отца столько грязи, сколько могла. Когда закончились оскорбления, я стала кричать более осмысленные фразы: — Создай себе голема, пусть он станет идеальной дочерью! Он будет жить по твоей воле и никогда тебя не разочарует, а всех, кто из плоти и крови — оставь в покое! За каким чертом ты плодишь детей, если не готов их принимать! Будь проклят ты и все твои надежды! Никогда, никогда я не буду жить по твоим шаблонам! А вы! — я обернулась к столу с побледневшими братьями и сестрами: — Жалкие тряпки, о которые он вытирает ноги! Что, так боитесь, что он вас прогонит?! Да я лучше стану портовой шпаной, чем еще раз преломлю хлеб с таким безмолвным отребьем!

Я чувствовала, что теряю над собой контроль. Нервный срыв, он должен был наступить, должен был прийти этот шквал. Я просто отложила его на время, но так и не пережила как следует. Множество сражений, ранения (особенно паралич), смерти, потеря Натаниэля, яд в крови, с которым я не знала, что делать, вызвали эту черную бурю в душе, и она бушевала. Сносила защитные стены, смывала плотины, уничтожала последние оплоты здравого смысла. Даже шабаш Ватмаара, видимо, до конца не помог мне смириться и пережить произошедшее. Пожар горел и пожирал то, что еще осталось от меня и моей прежней жизни. Например, любовь к отцу и желание быть хорошей дочерью, не разочаровывать папу. С момента совершеннолетия моя жизнь стала катиться в бездонную пропасть, и падать было безумно больно.

— Отец, она права. Ты ублюдок. Но я это уже говорил, если помнишь. В том, что произошло, есть твоя вина. Если бы ты сразу отправил Диору в Академию, а не школу-тюрьму, теша неадекватные мечты, все сложилось бы по-другому. Или стоило хотя бы проявить деликатность и не вмешиваться в то, что тебя не касается. Ведь ее личная жизнь — не твоего ума дела. За своей бы лучше следил.

Я обернулась на голос и с удивлением увидела брата Адриана, который стоял позади и спокойно отчитывал отца. Он вышел из-за стола в проход, оставив еду на тарелке, а вино в бокале. Но его спокойствие было напускным — я видела, как билась жилка на виске, как сжимались до боли кулаки. Он продолжил: