При свете лучины Оррик мрачно поглядел на лежащую рядом с ним на скамье курангскую зимнюю одежду. Ему повезёт, если в ней не водится вшей. Затем с сожалением провёл рукой по усам, которые с таким тщанием отращивал и которые для местных были самой приметной деталью его внешности.

– Вспомнили же Восемь об этой дыре, чтобы занести в неё меня, – недовольно пробурчал он, прежде чем взяться за бритву.

*****

На дворе была горная зима, так что никого не удивляло, что вышедший в морозную, ветреную ночь человек натягивает капюшон домотканого плаща себе на глаза. Свету было не так чтобы много – хотя блуждающая луна стояла высоко в ясном небе, от неё сейчас оставалась лишь половина.

Трое курангов, включая Рауха-гонца, потихоньку собравшихся за углом ближайшего к частоколу длинного дома вели себя нервно, то и дело оглядываясь и прислушиваясь. Оррик за минуту полностью скопировал их повадки. Притвориться простым смертным для дваждырождённого не так уж просто. Как говорится, молодца видать по выправке. Множество мелких деталей, от меньшей чувствительности к холоду, до идеального равновесия, могли выдать Оррика куда скорее, чем слишком уж высокий рост или лицо мужчины, а не юноши, при отсутствии бороды. В лицо кто там ещё заглядывать будет. А к подобным деталям дваждырождённые с достаточным опытом присматриваются машинально, чтобы оценить противника. Или жертву.

Но притворство Оррика было искусным. Дваждырождённый, чьё приближение услышал он один, не обратил на Оррика никакого внимания, и прошипел не ему, а Рауху:

– Ну как, готовы?

– Готовы, изглодай мои кости гоблины, готовы, – поспешно забормотал юноша. – Прочие мужи сидят под крышей, одетые и при оружии. Факелы наготовлены. Стог сена сзади дома, где дрыхнут саклибы, вы и сами, небось, видели.

– Видели, – согласился пришелец. Он окинул взглядом встретивших его людей, заметил их страх, счёл его вполне уместным в своём присутствии и, повернувшись к частоколу, издал странный тихий свист, словно очередной порыв ветра пронёс позёмку над землёй.

Словно идущие на добычу барсы, через частокол стали перебираться изгои. В лунном свете они действительно казались оборотнями или полузверями. Движения их были быстры и почти бесшумны, лишь пару раз коготь царапнул по замёрзшему дереву, да снег поскрипывал, когда они мягко соскакивали вниз. Их была добрая дюжина – число, соответствовавшее рассказу обитателей Высокого Луга.

Но Оррик не позволил себе так вот сразу прекратить подозревать последних. Именно напряжённая подозрительность едва не подвела его, когда вслед за ночными бродягами через частокол, чуть более шумно, перебрался человек, совсем на них не похожий.

Оррик видел Норана лишь однажды и мельком. Но он подозревал, что Норан может здесь оказаться. Так что когда он увидел человека могучего сложения, в добротной зимней одежде, с движениями, почти столь же лёгкими, как у изгоев, ему даже не потребовалось заглядывать в обрамлённое аккуратно постриженной бородой лицо или вспоминать описания внешности, чтобы понять кто перед ним. И удивления он никакого не испытал.

А вот почему его не испытала тройка окружавших его курангов? Почему ни один из них не замер, и не охнул? Или они знали, что Норан будет тут? Тот, кто уже пошёл на двойное предательство, пойдёт и на тройное…

В этот момент Оррик был подобен натянутой до предела струне. И вполне возможно, что эта струна лопнула бы, он ударил бы Рауха ножом в шею, отскочил бы прочь, зовя на помощь дружинников, сейчас сидевших в темноте своего длинного дома с оружием наготове… Удержала от этого Оррика простая мысль. Даже не мысль, а скорее образ Нельяны, промелькнувший у него в голове. Княгиня решила поверить этим курангам, несмотря на своё предубеждение. А он вообще не взялся бы добывать для неё престол, если бы не успел убедиться, что она хорошо понимает людские чувства.

Так что Оррик пару ударов сердца оставался недвижим. А затем Раух невольно отступил на шаг, наконец разглядев нового гостя:

– Доблестный Норан?

– Не ори! – прошипел Норан в ответ. – Да, это я. Когда дваждырождённый хочет, чтобы дело было сделано, он делает его сам, так ведь?

У Оррика же сперва отлегло от сердца. А затем его бросило в пот. Раух был единственным дваждырождённым во всём Высоком Луге, но он был сопляком, едва только втянувшим Второе Дыхание, его спутники – вообще смертными. Теоретически их ночное зрение могло быть не хуже чем у Оррика, но потягаться с ним в наблюдательности они никак не могли – даже если видели то же самое, то замечали медленнее. Тем более, что Оррик не предупредил их ни о чём! Усилием воли он подавил порыв начертить звезду Небесных Богов и лишь бросил быстрый взгляд на месяц в небе, возблагодарив Премудрую, Госпожу Тайн, за своевременное вразумление. Хорош бы он был, погубив собственным предательством всё дело и свою душу заодно, чисто от подозрительности и недомыслия!

Взгляд Норана словно бы задержался на Оррике и Оррик сжался, ссутулился, попятился назад, изображая из себя обычного смертного юнца, разве что более рослого, чем другие. Может Оррику вообще почудилось, потому что внимание Норана тут же вернулось к Рауху:

– Ну хватит ртом мух ловить, пошли. Выводи своих чурбанов. Окружаем дом. Я и Ауртун у главного входа. Восемь ночных бродяг сзади. А вы стерегите, если кто попытается проломиться через крышу. Уж на то, чтобы тыкать их копьями даже вас должно хватить.