Час-другой спустя Оррик понял, в чём состоял недостаток его суждения. Может конь Норана и был похуже. Да и как наездник он вряд ли превосходил своих преследователей. И уж подавно не обладал силами, позволяющими не оставлять следов на снегу.

Зато удачи и отчаянности у предводителя курангов было хоть отбавляй. Он гнал коня почём зря, невзирая на дикий риск. А вот дружинники своих великолепных лошадей придерживали уж потому, что сломай одна из них ногу, это стало бы для владельца страшным, едва ли восполнимым, убытком. Оррика здоровье его серой кобылы не сильно волновало, он далеко оторвался от прочих – но и ему приходилось то и дело натягивать поводья, чтобы не потерять след в темноте. Он продолжал погоню, надеясь более всего на то, что удача Норана всё же не бесконечна, и что до рассвета тот успеет искалечить своего скакуна, а то и себя заодно.

*****

Удача Норана продержалась дольше, чем его отчаянность. Его конь встал на дыбы с отчаянным ржанием, едва не сбросив седока – и лишь усмирив животное, Норан сообразил, что, на миг отвлёкшись, едва не пустил его в прыжок с крутого обрыва.

– Прах и пепел!

Конь под Нораном дрожал и тяжело дышал. Норан понял, что и его собственные руки сжимают поводья до дрожи. Позади не было слышно ни малейшего звука погони. Останавливаться на месте зимней ночью в горах тоже было опасно для здоровья. Но Норан всё же слез с коня, встал на краю обрыва, поглядел вниз. Ночное зрение у него было лучше, чем у кошки, он мог разглядеть не очень далёкое дно и крутой склон с выпирающими там и здесь из-под снега камнями.

– Прах и пепел. Надо ж было так ухитриться, – Норан покачал головой. Вокруг не было ни души. Не перед кем изображать героя-завоевателя, которого ничто не пугает и не удивляет.

Он поднял глаза. Небо за исполинскими горными пиками на востоке уже начало чуть светлеть. Ближайшее место, обещавшее укрытие от чужеземного чёрта и его всадников было ещё неблизко. Да Норан и не знал точно, куда сейчас заехал. Нервы у него были крепкие – пары минут передышки хватило, чтобы их успокоить. Он обернулся, чтобы снова сесть на коня.

И в этот момент, прежде чем его взгляд выделил во мраке между деревьев человеческую фигуру, на него обрушилось уже знакомое, но от того не менее ужасающее давление. Словно ледяные игры вдруг вонзились в сердце, горло и виски.

Норан был близок к завершённости ступени Молодости, пробрать его подобными трюками было непросто. Хоть он и был утомлён, хоть и расслабился более обычного, стоило его сердцу забиться быстрее, как наваждение развеялось. Но всё же оно замедлило его реакцию на долю мгновения. Тому, кто испускал это давление, не требовалось большего:

– Сайген нашаи! – донеслись до ушей Норана колдовские слова. И тут же, прежде чем он успел сдвинуться с места или дотянуться до рукояти меча, его тело пронзила чудовищная боль. Ощущение было такое, будто кто-то вырвал у него потроха, а на их место плеснул расплавленного свинца. Тело Норана давным-давно стало сверхчеловеческим, он привык к притупленной боли от ран и зловредных заклинаний, но сейчас казалось, будто он вновь обратился в простого смертного! Схватившись руками за живот, он согнулся пополам и рухнул в снег. Его звучно вырвало. Конь испуганно заржал, подаваясь назад от фигуры в тенях.

– Норан, – Покровитель, только теперь выступивший из тени в полосу лунного света, притворялся спокойным. Но голос его был полон напряжённого гнева. – Ты знаешь, как переводятся на курагский диалект Общего те слова cилы, которые я только что произнёс? «Строгое напоминание».

Норан был слишком занят тем, что пытался выблевать остатки воды из желудка и втянуть в себя немного воздуха, чтобы отвечать. Боль начала постепенно притупляться, но всё ещё оставалась чудовищной.

– Боюсь, что ты нуждаешься в строгом напоминании, кто я такой и почему ты ещё жив.

На этом месте терпение Покровителя лопнуло окончательно, и он закричал во всю глотку, так что полетела слюна и затряслась его роскошная чёрная борода:

– Как ты, отродье ничтожного пастуха и вонючей шлюхи, посмел погубить моих людей?!? Ты ведь нарочно позволил им попасть в западню, так?!? Пожелал лишить меня глаз, рук и уст?!? Сайген нашаи!!!

Норан уже приподнял было голову, чтобы опровергнуть обвинение. Он бы даже не солгал – конечно, он собирался со временем избавиться от ночных бродяг. В частности, потому, что это могло заставить полного с трудом сдерживаемого гнева Покровителя сделать глупость. Но сейчас для этого было ещё слишком рано! Прежде чем он успел что-то сказать, новая волна боли заставил его опять согнуться в судороге – едва хватило сил, чтобы не рухнуть лицом в собственную рвоту.

Однако, хватило. Действие заклинания было столь же жутким, как и в первый раз, но Норан постепенно приноравливался терпеть эту агонию. Покровитель стоял близко, но не совсем вплотную – шагах в шести-семи. Он не мог знать, не мог даже подозревать об имевшемся у Норана средстве на крайний случай, иначе не распинался бы тут. Нежелание подходить вплотную было лишь рефлекторной предосторожностью.

Вот как бы ещё восстановить контроль над собственным телом в степени, достаточной для применения этого средства.