– Хоть на куски меня режьте, трупоеды саклибские, ничего не скажу, – отозвался куранг. И тут же получил под дых за «трупоедов».

– А ну погодите, – Оррик махнул рукой дружинникам. – Я знаю, что мы с ним сделаем.

Все вокруг уставились на него. Оррик выдержал некоторую паузу. Его способ легко мог не сработать. Если Норан, вопреки предположению Оррика, доверил разведку кому-то из лучших людей племён, а не своим лизоблюдам, он и не сработает.

– Мы его отпустим, – весело сказал Оррик. – Пусть топает обратно к Норану и объясняет, как это он ушёл из наших рук.

Он ткнул пальцем в пленного:

– Норан – человек нрава подлого, руки у него загребущие, а душа лукавая. Скорее горы станут морями, чем он поверит, будто мы тебя отпустили просто так. Ну, может только когда вытянет из тебя все жилы на дыбе. Да и тогда убьёт, чтобы не признавать ошибки перед войском.

Дружинники тут выпустили куранга, позволив ему рухнуть на снег. Решимость исчезла с его лица, сменившись выражением, похожим скорее на детскую обиду.

– Впрочем, – заметил Оррик. – Если хочется ещё пожить, можешь выложить всё, что знаешь о войске Норана и его замыслах. Как доказательство искреннего желания перейти к нам.

Взгляд куранга заметался из стороны в сторону, наконец он выпалил:

– Поклянись своими богами, что оставишь мне жизнь и возьмёшь с собой!

– Умный какой, – с раздражением подумал Оррик, которому не хотелось оставлять жизнь предателю, сломавшемуся за минуту под не таким уж сильным давлением. Ну ладно, сильным давлением, один лишь враждебный взгляд такого дваждырожденного как Оррик заменял четверть часа побоев и угроз.

Так или иначе, ничего не поделаешь:

– Пусть падёт на меня гнев Непостижимой Многоликой и Всевидящего Золотого Судьи, если я обману тебя. А теперь давай уже, рассказывай.

*****

Оррик примчался в Семикамень уже на следующее утро. Что он сам, что его серая кобыла были достаточно выносливы для такой поездки, тропа от заставы была достаточно чёткой, чтобы не слишком бояться загнать лошадь в природную ловушку. По крайней мере, в ясную ночь, такую как эта. А в Семикамне спорить и уговаривать никого не пришлось. Нельяна и все остальные тут же согласились, что надо выступать.

Но всё же они опоздали. Норан словно знал заранее, когда сменится погода. А может и не «словно» – его шаманы вполне могли предсказывать её искуснее священников Нельяны. Так или иначе, он собрал свой передовой полк под самым перевалом и повёл его вперёд, едва лишь небо прояснилась. К тому времени, как подоспела из Семикамня конная дружина, высоты на спуске с перевала уже были черны от курангов. Заставу перебили бы внезапным нападением поутру, не будь она уже предупреждена и готова отступать к своим.

Но Оррик не унывал – это все видели. Увидев всё это, он только сказал, что уж верно Норан истратил всю свою удачу на то, чтобы преодолеть горы. А потом приказал возвращаться, чтобы встретить отставшую пехоту и разбить лагерь на берегу Звенящей реки. Река сейчас не звенела, ибо замёрзла, но её берег со стороны Семикамня был довольно высоким, а со стороны, откуда приближалось войско курангов – низким и открытым. Те, кто соображал в военном деле, сразу поняли, что Оррик присмотрел это место заранее. И были правы.

Не всем правда нравилась мысль встречать неприятеля здесь.

– Как бы не пришлось нам тут туго, – тихо сказала Нельяна Оррику, глядя с высоты над берегом на рассыпавшихся внизу людей. Часть рубили колья из растущих поблизости деревьев, часть вколачивали их в мёрзлую землю, там где подъём берега был менее крутым. Потом её взгляд перешёл на чёрные точки курангских всадников, ползущие по невысоким холмам на другой стороне, на дымы лагерных костров за этими холмами, пятнавшие сверкающую панораму зимних гор. Дымов становилось всё больше и больше – подтягивались новые отряды. Времени до заката оставалось уже немного – Норан, как видно, собирался завязать бой поутру.

– Не столь уж высок наш берег. И их берег не столь уж ровен – мало где конница сможет развернуться, – тут она вздохнула. – Вот только если запрёмся за стенами Семикамня – сами скажем всей стране, что нам с Нораном не тягаться,

– Угу, – ответил Оррик. – Всех, кто у него помрёт от простуд и плохой кормёжки в осадном лагере, заменят те куранги, что сейчас ещё надеются пересидеть по углам. Лучше всего, конечно, было бы запереть его войско на перевале, заставить пробиваться вперёд по трупам, чтоб не сдохнуть от холода в местах, где и палатки не разобьёшь. Но раз не вышло – встретим его здесь. Этот берег – не крепостная стена, конечно. Взобраться на него – дело вполне посильное. Но оно нам и на руку.