Свою маскировку я так и не снимала, продолжая игру в шпионов. Кроме того, это выглядело даже изящно: загадочная дама в очках и шелковом платке, задумчиво цедящая ледяной коктейль из киношного бокала для мартини.

Не хватало только черных шелковых перчаток до локтя, туфель на шпильке…

И злодея с большим пистолетом.

А вот и он.

Глава сорок шестая. Первые победы Ариадны

Руслан редко понижал голос в общественных местах. Он всегда занимал все пространство, его было видно, слышно, и он по праву считал мир своим. Поэтому голос я услышала первым.

Осторожно отодвинулась и увидела, что его провожают к большому столу в центре зала.

Значит, он будет не один. Насколько это хорошо или плохо для меня, я еще не поняла. Просто вытерла влажные ладони о юбку, проглотила ком в горле и начала подниматься.

Если не один — это безопаснее. Если один…

Набрала воздуха в легкие и уже сделала шаг вперед, когда дверь ресторана открылась и внутрь вошел Ник. Он сразу отстранил администратора и направился к Руслану, широко улыбаясь и протягивая руку для рукопожатия.

Черт, черт, черт!

Я нырнула обратно в свое укрытие и невидящим взглядом окинула рыбу, которую я успела только разрезать. Белело ее нежное нутро под вонзенной в самое сердце вилкой.

У рыб ведь есть сердце? У осьминогов их три, а про рыб — не помню.

Боже, зачем я думаю про каких-то рыб?

Сердце колотилось как бешеное, будто я уже сбежала отсюда и промчалась, не помня себя, много-много километров. Я не боялась Руслана, который угрожал меня убить, но испугалась Ника, который всего лишь меня бросил.

Где логика?

Но рядом с Ником я никогда не смогу сказать Мальцеву все, что хотела бы. Ник все вывернет наизнанку, отравит своей ложью. Я окажусь отчаявшейся брошенной любовницей, которая не сумела с этим смириться. Сумасшедшей Ариадной с растрепанными волосами и горящим безумием взглядом.

Брошенной ими обоими любовницей.

Нет. Нет.

Нет.

Не могу.

Бросив последний взгляд на распятую на тарелке рыбу, я оставила на столе крупную купюру и выскользнула на улицу, стараясь не поворачиваться лицом к залу. Почти бежала до двери, опасаясь окрика в спину, но обошлось.

Из ресторана они, конечно, вышли вместе и так же вместе скрылись за дверями бизнес-центра. Я уже сама себе начинала казаться городской сумасшедшей, которая шпионит за бывшим любовником, прячась за деревьями и фонарными столбами.

Теперь — что?

Ждать до вечера?

На улице я замерзну и устану.

Уехать и растрепать, растерять весь боевой настрой? Почему-то мне казалось, что стоит сейчас сдаться, перенести главный бой на другой день — и мои и так невеликие шансы на победу, растают как дым в вечернем воздухе.

Нельзя. Так нельзя.

И я вновь направилась в лобби бизнес-центра. Подошла к кофейному киоску, попросила раф с ванильным сиропом и с комфортом устроилась на одном из многочисленных диванчиков, расставленных вдоль окон. Я была там не одинока, мне составляли компанию курьеры в ярких разноцветных куртках с квадратными ранцами, доставщики пиццы с аппетитно пахнущими коробками, визитеры, ожидающие тех, кто спустится и заберет их с собой, люди, которые пришли устраиваться на работу и теперь ждали вызова. В уголке под высоким фикусом Бенджамина даже шло одно собеседование.

Здесь было почти уютно. Пока одна из Марий с ресепшена — та, что повыше — не засекла меня на своих радарах. Ее можно было понять — в таком удобном местечке наверняка не раз пытались коротать время бездомные и распивать свои аптечные коктейли местные алкоголики. Так что глаз у нее был наметан. Ну и я уже привлекла к себе внимание раньше.

— Добрый вечер. Кого-то ждете? — она была отменно вежлива. Той самой вышколенной вежливостью, которую никогда в жизни не пробьешь обращением «по-человечески».

— Жду, — коротко ответила я.

Мария выдержала паузу в несколько секунд, надеясь на продолжение, но я пила свой кофе, смотрела на суету людей в лобби и облегчать ей работу не собиралась.

— Долго ли собираетесь ждать? — поинтересовалась она так же спокойно.

— Есть какие-то ограничения? — я подняла на нее глаза.

У этого разговора был путь только в одну сторону — конфликта.

Это понимала она, это понимала я. И с ее точки зрения, победа должна была остаться за ней. Неизбежно.