Шрифт:
И всё шло бы прекрасно.
Если бы не этот взгляд.
Серые глаза Папы «В» буквально прожигали меня насквозь. Он смотрел прямо на меня, и я ощутил, как ледяная волна пробежала по спине.
Почему он так смотрел? Понял ли он, что я свободен?
Видимо, да.
Но увидев, что я не двигаюсь, не бросаюсь в бой, не кричу что-то вроде «За аристократию! За монархию!», а просто стою как все, Папа «В» вдруг… улыбнулся.
И потом, за маской, раздался его громкий смех.
– Какой интересный парень, – сказал он, смеясь. – Ты мне нравишься…
Возможно, он говорил не мне. Здесь было много парней. Вот только я знал – слова адресованы именно мне.
Затем Папа «В» махнул рукой и скомандовал:
– Ладно, у нас мало времени. Заберите у аристократов всё их имущество!
Его люди взревели в ответ:
– Еху!
И словно тараканы, ринулись обыскивать всех вокруг.
Глава 14 – Он идёт
Вообще, я этого не понимаю. Зачем обыскивать аристократов?
Мы ведь в банке. Почему бы вам просто не ограбить их?
Революционная армия, конечно, выглядела внушительно, но это вовсе не означало, что её члены были умными. Увы, к сожалению.
Девять человек – со второго по десятого – начали двигаться вперёд. Они внимательно осматривали столы, ища драгоценности и деньги.
Если на ком-то были кольца, их обязательно снимали. Если на женщине висело колье, они его срывали без раздумий.
Действовали как настоящие мошенники. И, похоже, им это даже нравилось – ощущение безнаказанности опьяняло.
А что?
Люди вокруг заморожены – ни сказать, ни сопротивляться не могут. Почувствовать власть над тем, кто бессилен, – проще простого.
Вот только знаете, что меня бесило больше всего? Моё положение.
Первый взрыв «раскрыл» мой чемоданчик с деньгами и разметал купюры повсюду. Это само по себе уже выглядело ужасно. Но хуже всего было то, что теперь всё это выглядело как красная мишень.
Не хватало только таблички с надписью: «Подходите! Берите! Здесь!»
И я нервничал. Почему?
Потому что если кто-то подойдёт ближе, он поймёт – я не заморожен. А это значит только одно: мне придётся сражаться.
Топ. Топ.
Один из них заметил деньги и подошёл. На его рукаве красовалась цифра «9», поэтому я мысленно прозвал его – Девятый. Это был мужчина: худощавый, но с широкими плечами.
– Ого, бабки! Да ты богатый малый, – его голос звучал тяжело и хрипло, а в речи мелькали тюремные словечки.
Если он видел во мне ребёнка, значит, тот был старше. Он посмотрел на меня, и я встретил его взгляд. Но вскоре нарочно «сломался» – отвёл глаза, изображая слабость. Это, похоже, его позабавило.
– А ты послушный.
На самом деле, ему до меня не было никакого дела. Он просто опустил автомат, закреплённый на тактическом ремне, так что тот завис у него на животе, а сам жадно принялся подбирать деньги.
– Бабки, мои бабки…
Только вот эти деньги были моими.
Он поднял голову, взглянул мне в лицо и сказал:
– Знаешь, бедность – это не грех.
И тут меня охватила злость. Мне так хотелось врезать ему ногой, выбить все зубы! Особенно, когда он с мерзким удовольствием продолжил:
– А вот грех – это не уметь воровать!
Его слова будто сгустили всю мерзость ситуации. Революционная армия, а говорят о воровстве, да ещё и с таким наслаждением.
Разве это правильно? Конечно, нет. Только Девятый был просто воплощением жадности. Также ему было совершенно всё равно, как он выглядит в глазах других.
Он продолжал собирать деньги, пока его взгляд не упал на золотые слитки. Они ещё лежали там, сверкая на полу. Те самые слитки, которые теперь принадлежали Каренину и банку.
И тут у него в глазах что-то загорелось – алчный, животный блеск. Казалось, золото буквально отразилось в его зрачках.
– Ого… Так вы тут богатые Буратино… Неприлично богатые…
Похоже, Девятый впервые в жизни видел такую сумму денег. Он поспешно снял с себя рюкзак, но в процессе застрял ремнём в автомате. Возился долго, путаясь всё сильнее, пока не начал откровенно злиться.
– Вы чёртовы придурки!
Хотя единственным придурком в этом моменте был именно он.
Наконец, с трудом, ему удалось снять рюкзак. Он быстро, но неуклюже начал складывать туда золотые слитки, которые валялись на столе.