Очень часто защищать себя и других — это необходимость. Прямо как сейчас. Если оставить охрану в живых, они ударят нам в спину. Да и то, я лишаю жизни далеко не всех врагов. Большинство вырубаю, лишь самых стойких и сильных приходится убивать. Если без доступа к Ки они могут выдержать сразу несколько моих ударов, то когда вернётся возможность использовать духовную энергию, от них точно будут проблемы.

Зейн, напротив, упивается своим превосходством. Он редко убивает своих врагов сразу. Вместо этого калечит их, лишая возможности двигаться, обрекая на долгие мучения. Пытается отплатить за собственные страдания, хотя, глядя на его бодрый вид, трудно поверить, что этот человек прошёл через пытки — даже без поддержки Ки он держится неестественно хорошо. Упивается своей силой и возможность отомстить.

Мы выбиваемся на личный двор начальника тюрьмы, которая не так уж отличается от пыточной, в составе небольшой озверевшей армии опальных аристократов. Здесь мы встречаем последний очаг сопротивления перед дверью, ведущей на волю.

— Убейте их! — командует Зейн, вскидывая меч над голвоой. — Вперёд! Размажьте их! Альдавиан всё равно падёт. Теперь ему точно не усидеть на троне! Вся Империя содрогнётся от грядущих перемен!

Бывшим пленникам уже не требуется моя помощь. Воспрянув духом под боевой клич Зейна, они штурмуют последний рубеж обороны.

Мы вместе с Наоки охраняем девушек. Наша задача — вывести их отсюда живыми. Всем и каждому не поможешь, по крайней мере, в текущих реалиях. Пока на троне восседает Император Альдавиан.

— Ты всё ещё с ним, Мэйлин? — неодобрительно хмурится Зейн. — Я тебя не понимаю.

Сам он не идёт в атаку, а остаётся наблюдать позади, словно полководец.

— Отец… — её голос дрожит, когда она смотрит на его фигуру, залитую кровью, на изорванные одежды, облепившие сухое, жилистое тело. — То, что ты творишь… вся эта жестокость, все эти убийства. Даже здесь, на пути к свободе… Это приводит меня в ужас. Разве всё это действительно необходимо? Чем ты тогда отличаешься от них, от наших мучителей? Чем ты лучше Альдавиана? Я больше не понимаю тебя.

— Однажды поймёшь, — сухо припечатывает он. — Просто до сих пор ты избалованное дитя, но я это исправлю, — он поднимает меч, направляя его на меня. — Когда покончу с тобой, Рен из Лесных Холмов.

Последний рубеж падает, охрана после прохождения двора бросается в бегство. Тени, самые преданные и отчаянные слуги Императора, оказывают нам точечное сопротивление, но это всего лишь последние крохи борьюы. Мы без особых препятствий добираемся до двора у ворот, они подняты, и оттуда долетает сладостный аромат свободы.

— Ну наконец, — хищно улыбается Зейн, глядя на меня. — Идём, Рен. Там я покончу с тобой и отомщу.

— Там у тебя не будет шансов, — киваю на улицу. — Слишком велика разница в духовной энергии. Здесь они есть. Это будет справедливо.

— Как будто парочка подсмотренных где-то техник должна меня впечатлить, простолюдин! — набычившись, цедит Зейн.

Упрямство застилает ему глаза. Даже самый упёртый баран должен был давно понять, что моя сила реально. Иначе бы не смог сразить Саярна и Мен Талоса. Это очевидно для всех, но не для него…

— Отец, прошу тебя, остановись! Хватит! — упрашивает Мэйлин, взывая к его благоразумию.

— Он не остановится, — Наоки хватает её за руку. — Идём, они должны закончить это как мужчины.

— Рен… — умоляюще смотрит на меня возлюбленная Лиана.

Девушки покидают крепость в последних рядах заключённых. На улицу выходят и другие высокородные дворяне. Некоторые даже кланяются и благодарят меня, а некоторые предлагают в дальнейшем объединить усилия. Я киваю, запоминая их лица.

— Значит, всё же не пойдёшь туда? — уточняет Зейн, ловко крутанув мечом. — Боишься, что я размажу тебя родовой техникой?

Не удостаиваю эту глупость ответом и молчу, пока мы не остаёмся наедине. Двор весьма просторный — отличная площадка для нашего поединка. Зейн никогда меня не простит и будет искать моей смерти любой ценой. Такой упорный и настырный человек, как он, понимает только силу. Хотя он даже осмелился бросить вызов Императору… Возможно, я недооцениваю его.

Однако даже при всей моей неприязни к нему я желаю честной битвы, где у него есть хотя бы шанс. Если мы выйдем на улицу, то на моём этапе Рубинового Феникса я просто размажу его, как уже было с Джихвэем.

Зейн замер напротив меня, сжимая меч в расслабленной руке. Его глаза горят яростным пламенем, а голос дрожит от едва сдерживаемой ненависти:

— Ты думаешь, я не знаю всей правды, Рен из Лесных Холмов? О нет, Император лично посетил эту проклятую тюрьму и поведал мне всё. Он пришёл сюда, к своим поверженным врагам, чтобы насладиться нашими страданиями, чтобы ещё раз провернуть нож в наших сердцах.

Противник делает шаг вперёд, его голос крепнет, наполняясь болью и гневом:

— Альдавиан рассказал мне, как мой сын, моя плоть и кровь, пал от твоей руки. Все эти россказни о его подвигах на Западе, о доблестной службе в Гвардии — ложь! Он погиб задолго до этого, а ты, ничтожный простолюдин, занял его место, присвоил себе его славу.