– Ага, валяй. От двери далеко не отходи, ни то придется, видимо, вышвырнуть тебя с самой верхотуры, а не как обычно.

У Насти глаза поползли на лоб.

– Вы что, хотите так вот взять и… сбросить меня с дирижабля?

– Так мы ж тебя еще веревкой обвяжем. Шибко сильно шмякнуться не дадим, лады?

– Лады, - выдавила Настя.

Ей показалось, что капитан вовсе не шутит, и внутри зашевелился сосущий страх.

Лихорадочная спешка, с которой работала команда, действовала дурно на и так расстроенные нервы. С уходом Рубины матросы засуетились пуще прежнего, и Настя начала подозревать, что они лишь бравировали перед ней. Это её не обрадовало.

К стене здания был пригнан и плотно зафиксирован крытый трап, через который матросы попадали в гондолу. Настя показала на него пальцем, и капитан одобрительно кивнул - заходи, мол.

– Только не трогай ничего! Это тебе прямой приказ. Удумаешь его нарушишь - отрасти крылья, покамест время есть. Потому что троса для тебя уже не сыщем, - намекнул Анхель.

– Не смейте волноваться, капитан, – старалась как можно спокойнее ответить Настя, хоть и сердце её колотилось, как у воробья.
– Попросту буду стоять вон там и…

Сообразив, что её никто не слушает, она закрыла рот и опасливо поднялась по трапу.

В утробе «Руска Ромы» было холодно, уныло и довольно сыро, зато светлее, чем она ожидала: тут и там со стен свисали на подвижных кронштейнах небольшие газовые лампы. Одна из них разбилась, и осколки валялись по всему полу. Настя огляделась, не рискуя прикасаться до сложных приборов и болтавшихся рукоятей даже кончиками пальцев.

Дверь в грузовой отсек была приветливо распахнута. Засунув голову в проем, она увидела штабеля ящиков, составленные в углу, и подвешенные к потолку мешки.

Вдруг, снаружи у кого - то с громким лязгом вылетел из рук гаечный ключ.

Настя отпрыгнула как ужаленная, хотя рядом никого не было и никто, кажется, не заметил её отсутствия у двери.

Она поспешно вернулась на место и встала у трапа. В проеме показалась команда судна с инструментами в обнимку. В этот раз на неё никто и не взглянул - только капитан пробурчал, когда она двинулась было за ними:

– Ты ведь будешь стоять там, где велено?

– Да, капитан, – выдавила Настя.

– Хороший мальчик. У тебя над головой строп. Держись за него. Мы отчаливаем.

Помощник капитана, которого звали Бартошем, возился с обоймой кнопок, молотя по ним чуть не наугад, словно и знать не знал, какая за что отвечает.

– У этих убогих зажимов даже размыкателей нормальных нет. Ну и как, скажите на милость, мы должны отстыковываться от…

– Мы ведь не просто причалили, - напомнил ему Анхель.
– Мы врезались в башню. Если понадобится, выйдем и сами подтолкнем судно.

– Времени нету. Как снять захваты? Есть тут вообще такой узел? Может, рычаг какой? Для устойчивости у нас используются крюки; как их отцепить? Будь проклята эта посудина!

Настю терзали смутные сомнения, что это воздушное судно краденое. Однако сей факт совершено не стал для неё откровением. От конокрадов вполне можно было ожидать подобного. Что конь, что дирижабль – им всё одно.

– Может, вот этот?
– произнес капитан, перегнувшись над спиной помощника, протянул волосатую руку к рычагу и дернул его.

Ко всеобщему облегчению, снаружи донеслось клацанье механизмов.

– Сработало? Отчаливаем?
– бурчал помощник, словно кто-то в рубке был осведомлен лучше его.

Ему ответил сам дирижабль, заворочавшись в дыре, которую сам и проделал в башне. Застыл - и начал крениться. У Насти было чувство, что «Руска Рома» не отчалила, а просто валится. Желудок её ухнул вниз, потом устремился ввысь: летучее судно отделилось от башни и перешло в свободное падение. Но замерло, выровнялось; нижняя палуба перестала наконец колыхаться.

Настя почувствовала, что её вот-вот вырвет. Рвота поползла по пищеводу, выжигая всю плоть на своем пути и громогласно требуя, чтобы ее выпустили.

– Меня сейчас… - выдавила она.

– Испачкаешь маску - и будешь этим дышать до самой высадки, - прошипел капитан.

В глотке у девицы что-то заворчало, и она ощутила вкус желчи от пищи, которую ела в последний раз, хотя и не помнила уже, что это было.

Включился двигатель по левому борту, и дирижабль закружился на месте, но наконец обрел равновесие и пошел на подъем.