«Ваад четырех областей» стоял на страже гражданских интересов еврейства в Польше. Он посылал своих «штадланим» в Варшаву и другие места, где заседал государственный сейм, с целью ходатайствовать перед королем и сановниками о подтверждении прежних еврейских привилегий или о предотвращении проектируемых правоограничений и податных прибавок для еврейского населения. С другой стороны, ему приходилось напоминать общинам о необходимости подчиняться распоряжениям польского правительства там, где нарушение их могло повлечь тяжелые последствия для всего народа. Так, в 1580 г. Ваад в Люблине торжественно подтвердил известный сеймовый закон, запрещавший евреям в Великой и Малой Польше заниматься откупом или арендой государственных пошлин и монополий, так как «люди, жаждущие наживы и обогащения посредством обширных аренд, могут навлечь на многих великую опасность». Главная работа Ваада была направлена к урегулированию внутреннего быта. Для торговых людей был предназначен регламент, выработанный по поручению Ваада 1607 года львовским раввином Иошуа-Фалк Когеном. На этом съезде обсуждался старый вопрос о способах обхода библейского закона, запрещающего еврею взимать со своего соплеменника проценты по займу. Сильное развитие коммерческого кредита издавна заставляло даже благочестивых людей нарушать этот закон, и нужно было восстановить ту юридическую фикцию, которая еще в Талмуде была намечена для примирения закона с жизнью. Путем особого акта, называемого «heter iska», удалось превратить кредитную сделку в коммерческую, заемное письмо — в договор товарищества, и тем дать возможность заимодавцу брать рост с должника под видом коммерческой прибыли. В таком договоре должно значиться, что кредитор дает деньги должнику для ведения торговли, с тем чтобы обе стороны участвовали и в прибыли, и в убытке, но с правом активного участника, фактического должника, получать за свой труд большую долю прибыли. Этот способ узаконения роста был одобрен люблинским Ваадом под условием, чтобы такого рода сделки оформлялись в кагальном суде. В той же сессии был принят ряд постановлений, имевших целью укрепить в народе благочестие и старую обособленность. Предписывалось раввинам следить за тем, чтобы ритуальные законы о пище точно соблюдались, чтобы евреи не уподоблялись христианам в покрое платья и не пили с ними вина в харчевнях, чтобы охранялось целомудрие еврейских женщин, особенно в деревнях, где одинокие семьи арендаторов были рассеяны среди христианских масс.

При Вааде, во время его сессий, состояла особая комиссия из представителей различных областей для раскладки между областями государственных податей, в особенности же той огульной суммы поголовной подати, которая назначалась для всех общин по решению государственного сейма. При Вааде действовал и указанный выше верховный трибунал из областных судей (dajane ha’arazot), который разрешал споры между частными лицами и кагадами или между одним кагалом и другим. Как известно, власть кагала в каждом значительном городе простиралась и на ближайшие еврейские поселения («ишувим»), где не было самостоятельных органов самоуправления. В таких местах существовали отделы главного кагала или «прикагалки». По мере роста населения данного местечка эти отделы расширяли свою деятельность и претендовали на самостоятельность, между тем как главный кагал не выпускал их из-под своей опеки, не желая лишиться плательщиков податей, и на этой почве нередко возникали споры, которые разрешались Ваадом. Затем между окружными кагалами происходили споры из-за границ округов, и пограничные мелкие общины подчинялись то одной, то другой из «воюющих сторон». Таков, например, был полувековой спор (1621-1668) между кагалами Тыкоцина и Гродно из-за юрисдикции над общинами близких к обоим городам местечек (Заблудово и др.), стоявших на границе Польши и Литвы; тут Ваад должен был разбирать бесконечные споры, осложнявшиеся еще тем, что в то время Литва отделилась от общегосударственного кагального союза и учредила для себя особый Ваад.

Отделение литовских кагалов произошло в 1623 году. Официально оно было вызвано тем, что государственный сейм, как указано выше, назначал для Литвы особую огульную сумму поголовной подати и тем обязывал общины соединиться для особой раскладки. Но были и внутренние причины раскола, коренившиеся в различии хозяйственных условий в «Короне» и Литве. На съезде представителей трех главных общин Литвы: брестской, гродненской и пинской, состоявшемся в Бресте в августе 1623 года, был учрежден «Ваад главных общин Литовской области» (Waad ha’kehilot ha’rosiot di’mdinat Lita). Ваад собирался раз в два или три года и до 1648 года имел 11 сессий в Бресте, Пружанах и Сельце. Позже к союзу трех кагалов присоединились выросшие тем временем еще два кагала — Виленский в 1652 г. и Слуцкий в 1691 г., и союз расширил свою деятельность. Основы этой деятельности были намечены уже в многочисленных постановлениях учредительного съезда 1623 года. Здесь были урегулированы многие стороны общественного и духовного быта: взаимные отношения общин, способы раскладки податей между ними, отношения к государственным сеймам, поместной шляхте и городским сословиям, порядок кагальных выборов, дело социальной помощи и народного образования. Как видно из этого регламента, при каждом из главных кагалов состоял особый выборный чин: «областной старшина» («рош-медина»), который должен был наблюдать за исполнением решений Ваада в промежутки между его сессиями и вообще заботиться об интересах всего края. Между прочим, без разрешения областных старшин никто из евреев коронной Польши не имел права селиться в Литве и брать там имения в аренду. Литовский Ваад имел также своего «областного ходатая» («штадлан га’медина»), который отправлялся в Варшаву на время заседаний государственного сейма и следил за всеми законопроектами, касавшимися литовских евреев, в особенности за исчислением суммы еврейской поголовной подати для Литвы; он был уполномочен также брать эту сумму в откуп от имени Ваада. В 1628 году Ваад назначил комиссию из трех областных штадланов для того, чтобы «стоять на страже во время собрания государственных чинов» на сейме в Варшаве. Главные кагалы посылали ходатаев также на шляхетские «сеймики» в каждом округе или «повете», где избранные в государственный сейм депутаты получали инструкции от своих избирателей: кагальные послы должны были воздействовать на сеймики, чтобы они не давали послам враждебных евреям инструкций.

Система кагальных выборов, выработанная литовским Ваадом, мало отличалась от порядка, установленного в Кракове и других польских общинах. В дни Пасхи прежние кагальные чины намечали выборщиков на записках, которые клались в урну, и избранными считались пять человек, получивших наибольшее число записок; во избежание злоупотреблений выборщики одного года не могли быть избраны в следующем году. Кагальные чины шли в таком порядке: «рошим», «тувим», «икурим» (непременные члены) и «даяним»; кроме них избирались еще старосты («габбаим») разных учреждений. Постановления первых литовских Ваадов строго регулировали торговлю в общинах и особенно аренду шляхетских имений, которая составляла одно из главных занятий евреев в Литве. Вследствие усилившейся конкуренции между претендентами на аренду каждого панского имения — что приводило к крайнему вздуванию арендной платы и разорению многих семей, а также к взаимным опасным доносам, — было постановлено, что каждый арендатор, державший имение в аренде в течение трех лет в районе своего жительства, имеет на нее право пожизненной «хазаки» (монополии). Кагалам поручалось также контролировать способы получения разных откупов податей, пошлин и всяких казенных концессий, для того чтобы предупредить злоупотребления, могущие навлечь гнев на все еврейство. Вообще, многие постановления литовского Ваада были направлены к тому, чтобы торговые и финансовые операции отдельных лиц не вредили репутации еврейского общества в целом. Для обуздания женской страсти к нарядам были установлены правила одежды: запрещалось носить дорогие наряды, жемчуг на шляпах и женских чепцах, шелковые и бархатные платья (допускались исключения только для семейных торжеств), чтобы не вызывать зависти окружающего населения. Неоднократно в заседаниях Ваада обсуждался вопрос о способах борьбы с ложными обвинениями в ритуальных убийствах и «осквернении хлеба» (гостии); расходы по защите невинно арестованных покрывались из средств областной кассы. Бюджет литовского Ваада покрывался из сумм ежегодного налога, уплачиваемого союзными кагалами (sechum).

Как в Польше существовали, наряду с государственным сеймом, провинциальные сеймики, так и в еврейском самоуправлении, наряду с общими союзными ваадами, созывались периодически малые районные съезды. Каждая из областей, входивших в состав союза, имела свои делегатские собрания для распределения налогов между общинами или для выработки наказов делегатам союзного Ваада. Так группа общин Великой Польши имела свои земские съезды в Познани или других местах этой области («ваад гамедина»); малопольские «сеймики» созывались в краковском или люблинском районе; Волынь имела свой союз общин под названием «Волынская синагога»; из Литвы позже выделилась «Белорусская синагога» со своими съездами. Эти «сеймики» играли роль средних органов самоуправления, стоявших между отдельными кагалами и общими ваадами, коронным и литовским. Кроме того, иногда созывались объединенные делегации от обоих главных ваадов для улажения взаимных споров и расчетов, а также для принятия экстренных мер в случае общей опасности.

Подобно всем общественным организациям той эпохи, кагальная организация была далека от демократии. В основе ее лежало олигархическое начало, господство нотаблей из высших классов. Однако и в таком виде кагал, как ячейка самоуправления, и кагальные союзы с их центральными органами имели огромное значение для общественной жизни польского еврейства. Вся эта стройная организация автономных общин должна была поддерживать в еврейском населении законность и порядок. Она дисциплинировала массу, стоявшую в стороне от общегосударственного управления. Она давала безгосударственному народу суррогат политической самодеятельности, поддерживала в нем сознание национальной автономности, сохраняла и развивала его самобытную культуру.

Одним из главных устоев этой самобытной культуры была автономная школа. Обучение в основной школе, или «хедере», считалось обязательным для всех мальчиков школьного возраста, от 6 до 13 лет. В хедере разных ступеней преподавались Библия в подлиннике, с переводом на обиходный «немецко-еврейский» язык, и доступные трактаты Талмуда с комментариями; в некоторых допускалось еще изучение грамматики древнееврейского языка и элементарной арифметики, а также упражнение в чтении и письме на обиходном языке. Учреждение хедеров предоставлялось частной предприимчивости: всякий «меламед» (учитель) мог открывать хедер для мальчиков и получать от их родителей вознаграждение за свой труд; на счет общин содержались только школы для бедных детей или сирот, известные под именем «талмуд-торы». Кагальный надзор распространялся, однако, не только на общественные, но и на частные школы: общинный совет устанавливал программы преподавания, размер платы учителям, продолжительность занятий, а иногда поручал особой училищной комиссии наблюдать за преподаванием и экзаменовать учащихся.

Высшая талмудическая школа, «иешива», находилась под опекою раввинов. В XVI веке главные иешивы открывались с особого разрешения короля. Сигизмунд-Август разрешил еврейскому обществу в Люблине открыть иешиву или «гимназию» в особо для того построенном здании и предоставил ее заведующему титул «ректора» (1567). В 1571 г. король дал широкую привилегию «ученому Соломону из Львова, которого еврейское общество Львова и всей земли русской избрало своим старшиной»; ему разрешалось открывать школы в разных городах, управлять ими и приучать воспитанников к строгой дисциплине. С течением времени возникли талмудические иешивы во всех городах Польши и Литвы. Обязанности ректора или «рош-иешивы» в этих заведениях исполнял либо местный раввин, либо приватный ученый. Подобно ректорам тогдашних иезуитских коллегий, рош-иешива был полновластным хозяином в своей школе и мог налагать самые суровые кары на нарушителей дисциплины. Бедные учащиеся в иешивах содержались на общественный счет. В постановлениях литовского Ваада (1623-1648 гг.) на раввина возлагается обязанность принимать в свою школу «юношей и мальчиков», приезжающих из близких и дальних мест, выдавать им на содержание из общинной кассы и доставлять каждому возможность по субботам обедать в доме кого-либо из состоятельных членов общины. В 1639 г. Ваад постановил принять 75 странствующих юношей из далеких мест и распределить их по трем главным общинам; около половины их взял на свое попечение брестский кагал, а другую половину — гродненский и пинский кагалы.