Шрифт:
— Сто писят, — сказала Шиза, посмотрела на рычаг и шмыгнула носом. — Последний.
— Последний, — повторил я за ней и поглядел на схему.
В данный момент сработало всё, что только могло сработать. По всему получалось, что последний рычаг делает что-то… другое. Вот только что?
— Готов поспорить, что он бьёт в колокол, — сказал Ходоров.
— На что спорим?
— На десятку.
— Тю-ю-ю, — меня такое предложение несколько оскорбило. — Константи-и-ин Кири-и-илович, — протянул я. — Ну вы же аристократ, в конце-то концов. Материальное для плебеев. Да и потом, у нас с вами почти что общий бюджет. Давайте поспорим на желание?
— Да давай-давай, — нетерпеливо согласился Ходоров. — Насрать уже, лишь бы поскорее свалить отсюда.
— Забились, значит?
— Забились.
— Ребяты, — сказал я. — Вы все свидетели. Елизавета Романовна?
— Да-да.
— Будьте любезны, — сказал я и глазами указал на последний рычаг. — Тяните…
Глава 3
Про Андрюшу и все Андрюшины клювы
Сперва о хорошем: Ходоров проиграл спор.
Спорили мы на желание, а потому я теперь могу загадывать всё что угодно. Выдумка есть. О «пределах разумного» что-то слышал, но не совсем понимаю, что это такое. Абстракция. Хрен проссышь, короче говоря.
Но поскольку для аристократа долг — это святое, Константин Кириллович теперь полностью в моей власти. И как удачно для него сложилось, что мы всё-таки друзья. А то заставил бы его совершить что-то срамное, да не по любви, да с человеком неприятной наружности. Или снести в больницу трёхлитровую закрутку анализов. Или ещё чего.
Потом придумаю.
Ну а теперь про плохое…
Последний рычаг не бил в колокол. О нет! Всё оказалось куда более заморочено и непонятно. Как только Елизавета Романовна опустила его вниз, со всех сторон послышался металлический скрежет. Складывалось такое ощущение, что мы находимся не в капитанской рубке ледокола, а в старом грузовом лифте.
И…
Ну да…
Так оно и было…
Вся «комната» вздрогнула и пространство по ту сторону окон медленно поехало куда-то вверх. Если я правильно понимаю, дверь на палубу сразу же заблокировалась, и мы оказались в западне. Стемнело. Не чуть стемнело, а вот прямо совсем, хоть глаз коли, — по всей видимости, аварийное освещение Архитекторы не предусматривали. Когда бы у меня не было возможности в любой момент перенестись в Дракон-Коньячный, впору было бы запаниковать.
Соня каким-то волшебным образом выудила из шубы телефон, включила фонарик и встала в углу. Там мы видели хотя бы что-то.
— Не слышу звона, Константин Кириллович! — улыбнулся я, перекрикивая шум. — Падите ниц и умоляйте, чтобы я не заставил вас съесть ложку корицы!
Костя ниц не пал, да и вообще никак не отреагировал. Крутил головой, как и все остальные.
— А что происходит!? — крикнула Шиза. — Куда мы едем!?
— Вниз вестимо!
— А что там!?
— Сейчас узнаем!
Бах! — лифт резко остановился; да так, что меня аж чуть к полу не прибило. Рановато, по правде говоря. По моим ощущениям, мы проделали половину пути вглубь ледокола.
Так вот… Ехать вниз мы перестали, а вот скрежет вокруг продолжился.
— Э-э-э-э, блин! — это Шиза отпрыгнула в сторону от пульта управления. Ну… потому что пульт управления вместе со всеми рычагами внезапно двинулся дальше, вниз. Двинулся, а вскоре и вовсе пропал в полу.
— И как нам теперь отсюда выбираться? — нахмурилась Елизавета Романовна, а затем поймала мой недоумевающий взгляд и поправилась: — Я имею ввиду, как бы мы отсюда выбирались без порталов?
Ответил Елизавете Романовне непосредственно сам ледокол.
Очередная порция лязгов, скрежетов и жужжаний и на месте старого пульта управления из пола поднялся новый. На нём было всего два рычага. Один точно такой же, как раньше, а вот второй длинный и толстый; не иначе закоченевший слоновий хобот.
Ну а потом…
Потом по ту сторону окон начали разъезжаться тяжёлые металлические створки. Пускай и тусклый, но всё-таки свет от звёзд и северного сияния проник в рубку. Как я и предполагал, мы опустились ровно на полпути до днища.
Но и это ещё не всё!
КХР-Р-ХР-ХР! — тут скрежет вышел на какой-то качественно новый уровень, а пол у нас под ногами задрожал.
— Охренеть, — сказал Ходоров.
Ну… наверное. Не слышно же ничего. По губам я прочитал именно «охренеть», хотя по факту это могло бы быть что-то более грубое и грязное.
А что же так удивило Константина Кирилловича? Да вот же — гарпун. Через окна рубки было видно, как внизу, прямо под нами, из ледокола выдвигается титанических размеров наконечник гарпуна и… Скажем так, для понимания его истинных размеров, нужно накинуть чуть образности.