Я протянула руку и осторожно провела пальцами по его коротко стриженной голове.

Ноа надул губы и буркнул.

— Мы с Анной играли в парикмахерскую… но в настоящую. Анна решила меня подстричь. Маме не понравилось, так что она побрила мне голову.

— Ну, по-моему, это выглядит очень круто, — заверила я его с улыбкой. — У тебя классная стрижка, приятель.

— Спасибо, — Ноа едва заметно кивнул в ответ на комплимент, но тут же снова перевёл взгляд на Сэмюэля. — А ты покажешь свою магию?

— Почему ты думаешь, что у меня есть магия? — спросил Сэмюэль, подняв бровь.

— Мама сказала, что единственная причина, по которой Натали встречается с никчёмным Уорнером, — это то, что у него волшебное лицо. Почему твоё лицо волшебное?

Я захлебнулась воздухом, чувствуя, как жар приливает к щекам. Ох, у меня точно будет серьёзный разговор с Мэдисон о том, что именно она говорит при своём слишком впечатлительном шестилетнем сыне.

— Не уверен, — невозмутимо отозвался Сэмюэль, этот предатель. — Может, стоит спросить у Натали?

Ноа повернул ко мне полный любопытства взгляд.

— Кузина Нат, почему у него волшебное лицо? И кто такие Уорнеры?

Мама быстро прокашлялась

— Кто хочет печенья? Ноа, дорогой, почему бы тебе не пойти помыть руки? Тогда все вместе перекусим.

— Хорошо.

Глаза Ноа тут же загорелись при упоминании печенья, и он, позабыв про Уорнеров, со всех ног бросился в ванную.

Мама повернулась к Сэмюэлю с извиняющейся улыбкой.

— Сэмюэль, не хочешь печенье? С шоколадной крошкой, только что из духовки. Мы с Ноа их сами сегодня утром испекли.

— Было бы чудесно, спасибо, — с безупречной вежливостью ответил Сэмюэль.

Мама просияла и скрылась на кухне.

Отец перевёл взгляд с меня на Сэмюэля, затем снова на наши сцепленные руки. Глухо хмыкнул и медленно направился вслед за мамой.

Я облегчённо выдохнула и повернулась к Сэмюэлю.

— Ну, официальное знакомство мы прошли. Помни: спорт, охота и погода!

— Это легче, чем отвечать на вопросы, которые медленно скатываются в уроки полового воспитания, — ухмыльнулся он, слегка потянув меня за руку. Мы вместе последовали на кухню.

Кухня была такой же уютной, как и весь дом — жёлтые клетчатые занавески, посуда с рисунками подсолнухов и потрясающий аромат свежей выпечки, заполнивший всё пространство.

— Видели последний матч «Пэкерс»? — непринуждённо спросил Сэмюэль у отца.

Отец окинул его тяжёлым, подозрительным взглядом, но затем кивнул.

— Хорошая игра.

— Захватывающая, — согласился Сэмюэль, как будто и правда был фанатом. — Я уже думал, они провалятся, но в последней четверти этот перехват просто перевернул ход игры.

На лице отца появилось задумчивое выражение, нахмуренные брови слегка разгладились.

— Ага, — буркнул он, что по меркам отца было едва ли не целым монологом.

Тем временем мама поставила перед Сэмюэлем тарелку с горячим печеньем.

— Вот, дорогой. И, Натали, я отложила для тебя немного с собой.

Она кивнула на огромный пластиковый контейнер из-под мороженого, наполненный печеньем. (Мама, как истинная жительница Среднего Запада, находила новое применение любой пластиковой упаковке.)

— Спасибо, мам, — я тут же стянула одно печенье с тарелки Сэмюэля.

Он сделал первый укус и издал довольный звук.

— Вау, Пэтти, это невероятно. Вам обязательно нужно дать мне рецепт.

И сказал он это так искренне, без привычной фальшивой вежливости, что я едва не уронила своё печенье от удивления.

Я наблюдала, как он без усилий очаровывает моих родителей — нахваливает выпечку мамы, поддерживает разговор с отцом, несмотря на его односложные ответы. Будто кто-то переключил тумблер.

Где же был тот привычный, самодовольный Сэмюэль? Вместо него появился… этот, милый и обаятельный.

Может, эта затея с фальшивыми отношениями не окажется таким уж полным провалом или катастрофой, как я себе представляла, если он прячет под своей раздражающей ухмылкой такую личность…

БИП! БИП!

Я застыла, кровь застучала в висках от резкого звука автомобильного сигнала, раздавшегося с подъездной дорожки.

О нет. Только не это…

Я выдернула руку из ладони Сэмюэля и бросилась к окну гостиной. Мой желудок болезненно сжался при виде старого бордового чудовища, дребезжавшего у дома с вычурными деревянными панелями по бокам.