Девушка слегка надулась.

— Не хочу говорить о папе. Давайте поговорим о вас.

— Хотите побывать на самом дне, мисс Харриган? Жизнь без прикрас…

Она поморщилась.

— Не говорите глупостей. И, пожалуйста, зовите меня Кончей, мне так больше нравится. Знаете, как мое полное имя? Мария Консепсьон Харриган Пелайо. Правда, здорово?

Даже “Харриган” в ее устах прозвучало по-испански плавно.

Мэтт улыбнулся.

— Вы славная девочка, Конча.

Она внезапно поднялась. Глаза гневно блеснули, грудь затрепетала.

— Не говорите так! Я не девочка. Мне почти восемнадцать. Разве я похожа на ребенка? Я вижу ваши глаза. Знаю, что вы так не думаете. Я вовсе не чувствую себя девочкой, потому что знаю кое-какие вещи… ужасные вещи, которые не должны знать дети! Я держу их в себе, как подобает женщине, и мучаюсь! Я не ребенок! Не ребенок!

С легким щелчком тост выпрыгнул из машинки, как бы поставив точку. Конча постояла несколько секунд неподвижно, кривя алые губки. Затем повернулась и выбежала из комнаты. Мэтт так и не понял, смеялась она или плакала.

Впоследствии он часто пытался припомнить события этого воскресенья, но люди и их перемещения ускользали из памяти. Конча скрылась после сцены за завтраком, и Мэтт не знал, куда она ушла. Артура послали за сестрой Урсулой и сестрой Фелиситас, и молодой человек повиновался, невзирая на недавний мятеж. Оказалось, что тетя Элен простудилась во время ненастных выходных и не смогла поехать в монастырь для необходимых деловых переговоров касательно каких-то благотворительных дел, поэтому монахини получили особое разрешение. Мэтт подумал, что сестры ордена Марфы из Вифании ведут необычайно свободный образ жизни. Он-то считал, что все монахини живут в строгом уединении, и даже разговаривать с ними можно лишь через железную решетку.

Затем появился Р. Джозеф (в его обыкновение входило обедать по воскресеньям с родными). Он обнаружил, что поговорить ему не с кем, кроме Артура, и удалился безутешный.

Большую часть времени Мэтт провел, запершись в кабинете вместе с Вулфом Харриганом (запершись в буквальном смысле) и изучая подробности, которые остались неизвестны накануне.

— Я боюсь, — с легкой улыбкой сказал Вулф, — что пятничный инцидент встревожил меня сильнее, чем хотелось бы. Свами чересчур легко открыл стеклянную дверь. Теперь створки заперты сверху и внизу. Остальные двери тоже. Конча говорит, я умру от нехватки свежего воздуха, но я ручаюсь за выносливость континентальных рас.

Наконец Вулф решил, что вводная часть окончена.

— Думаю, вы получили приблизительное представление о том, чем мы будем заниматься. Самый важный пункт на повестке дня, как вы уже, наверное, поняли, — дети Света. Они очень решительно настроены. Они обретают влияние и намерены пустить его в ход. Вчерашняя история про советский бомбардировщик нелепа, но очень показательна. Политические намеки, все более прямые, чаще и чаще проникают в послания Древних. Нам нужно установить личность Агасфера и выяснить, кто заправляет этой лавочкой.

— А вы пока не знаете?

— Не то чтобы совсем… У меня есть некоторые предположения, но… честно говоря, Дункан, я не откроюсь даже вам. Вы не видели последних заметок. Но однажды вы их прочтете — надеюсь, получив из моих рук.

— Что вы имеете в виду? А из чьих же еще?

Вулф снова принялся бросать дротики.

— Я имею в виду всего-навсего следующее: вчера ночью, когда вы заснули на кушетке, я собственноручно написал дополнение к завещанию, назначив вас моим литературным душеприказчиком.

— Меня?

— Да. За два дня вы узнали о моей работе больше, чем вся семья, вместе взятая. Да и вам она, полагаю, интереснее. Когда я умру, заметки и документы будут переданы в ваше распоряжение. Пользуйтесь ими как угодно. Если только я не ошибся в своем суждении, вы не употребите их во зло. И я предупреждал, — резко добавил он, едва Мэтт открыл рот, — как отношусь к благодарственным излияниям. Посмотрите, кто там в коридоре.

Мэтт повернул ручку, отпер дверь и увидел Кончу. Она снова переоделась — на сей раз в яркое клетчатое платье с притворно скромным черным бархатным корсажем. В этом наряде она выглядела самое большее на четырнадцать.

— Окажите мне услугу, — попросил Мэтт. — Не меняйте обличья так быстро, а то я не успеваю привыкнуть.

— Женщины так ненадежны, — пропела она. — Ничего, привыкнете. Правда, папа?

— У него нет иного выбора, если мы собираемся вести здесь мирное существование. Что ты хотела, Конча?

Она указала пальцем.

— Я пришла за ним.

— И только-то? Ладно, дорогая, мы уже закончили. По крайней мере, на время. Можешь его забрать.

— Эй! — возразил Мэтт. — Вы вообще слышали о тринадцатой поправке? Я вам что, собственность?