Конча нахмурилась, как покупатель, оценивающий очередной лот на аукционе.

— Он сильный, масса Харриган, здорово сильный. Сможет копать землю?

— А то, мисси, — ответил Вулф.

— Сможет собирать хлопок и сажать картошку?

— А то, мисси.

— Умеет играть в крокет?

— А то, мисси, — сказал Мэтт.

— Заворачивать не нужно, заберу прямо так. — Конча взяла Мэтта под руку и со смехом увлекла прочь.

Конча окончательно развеселилась. Мэтт, отчаянно стараясь приспособиться к постоянно меняющемуся настроению девушки, начал чувствовать себя гораздо старше своих двадцати семи. Он признал, что людям, которые много лет не брались за крокетные молотки, не следует на вопрос, умеют ли они играть, беспечно отвечать: “А то, мисси”.

Но все же игра доставляла ему удовольствие. Крокетная лужайка, на которой Мэтт боролся с незнакомцем в плаще, расстилалась прямо под дверями кабинета. День выдался теплый, жаркие вечерние лучи отражались от обращенных на запад стекол. Приятно было провести время на свежем воздухе, на солнце, с такой милой, хоть и крайне непредсказуемой девушкой. По здравом размышлении Мэтт таки решил, что она, несомненно, мила.

С самого начала он безнадежно проигрывал. Конча откровенно злорадствовала, загоняя его мяч на край площадки; она, как правило, достигала колышка, прежде чем Мэтт успевал проделать полпути. Но, хотя он и проявил себя полным неумехой, ему стало жаль прерванной игры, когда к ним присоединился Р. Джозеф Харриган.

Джозеф, очевидно, скучал. Весь день ему не с кем было поговорить (Артур вряд ли мог считаться отзывчивым собеседником), а Джозеф любил поболтать. Мэтт, видимо, показался многообещающим слушателем, поскольку адвокат так и набросился на него.

И изрядно наскучил. Конча постояла немного, нетерпеливо постукивая молотком, но наконец сдалась и шмыгнула в дом через заднюю дверь, незаметно для Джозефа, который объяснял Мэтту, кого недостает в Верховном суде.

Они сидели на скамейке, по ту сторону крокетной лужайки, напротив дверей. Мэтт рассеянно заметил, что Вулф не включил свет, хотя солнце уже заходило. Последние ослепительные лучи били прямо в незанавешенное стекло.

Мэтт отбросил ногой крокетный шар и снова переключился на Джозефа. Мало-помалу он начал сознавать, что к словам этого человека и впрямь стоит прислушаться. Можно абсолютно не соглашаться с позицией оппонента и тем не менее с уважением и интересом следить за убедительным ходом его мысли. Именно так и произошло с Мэттом. Большую часть рассуждений Джозефа он отмел бы как обыкновенную ретроградную болтовню, исходи они от кого-нибудь другого, но в Джозефе он ощущал непоколебимую прямоту, которая его впечатляла. Он стал прислушиваться внимательнее и отвечать, а иногда даже, к собственному изумлению, соглашаться. Несмотря на вид и манеры политика-плутократа, в Р. Джозефе Харригане чувствовались та же сила и целеустремленность, которыми Мэтт так восхищался в Вулфе.

— Говорите что угодно, сэр, — возразил он, — про неэффективность и плохую организацию художественных программ УОР. Я участвовал в одной такой, поэтому могу порассказать больше, чем вы когда- либо слышали. Но все-таки вы должны признать необходимость и ценность…

Он вдруг замолчал.

— Продолжайте же, молодой человек. — Р. Джозеф был явно заинтересован.

Солнце уже не светило в стеклянные двери. За ними виднелись тусклые очертания комнаты, освещенной ярким огнем камина. И еще кое-что.

— Простите, сэр… посмотрите туда.

Джозеф посмотрел. Огонь освещал часть рабочего стола. Хозяйское кресло оставалось невидимым в сумраке, но над столом склонилась странная фигура. Лицо было скрыто, зато одежда отчетливо видна. В кабинете Вулфа Харригана стоял человек в желтом одеянии.

— Молодой человек, — решительно сказал Джозеф, — идемте туда.

Мэтт имел те же намерения. Лишь по одной причине Агасфер мог заявиться к Вулфу Харригану. Мэтт и на мгновение не усомнился, что перед ними Агасфер. Пускай лицо таилось в тени, но одеяния с капюшоном было достаточно.

Мэтт двинулся вперед, но Р. Джозеф, собранный и рассудительный в минуту опасности, положил руку ему на плечо.

— Стеклянные двери заперты. И потом он наверняка нас заметит, если мы побежим через лужайку. Давайте через черный ход.

Он рысцой пустился за угол, к задней двери. Но он не был создан для резвого бега — героический рывок Р. Джозефа начался с того, что он споткнулся о крокетные воротца.

Мэтт не стал медлить, чтобы помочь юристу подняться. Чем больше он думал об Агасфере в кабинете, тем сильнее сознавал, что нужен Вулфу. В ушах у него звенел оглушительный тройной вопль:

“Убейте его!” Вулф сколько угодно мог посмеиваться над угрозой, исходящей от Древних, но физическая угроза, исходящая непосредственно от Агасфера, — другое дело.

Добравшись до задней двери, он оглянулся. Р. Джозеф, бегущий со всех ног, показался из-за угла, но опять споткнулся и чуть не разбил голову о каменную стенку камина. Несмотря на важность момента, Мэтт с трудом подавил усмешку. Поверженное воплощение достоинства комично даже в минуту опасности. Но Мэтт удержался, шмыгнул в коридор и громко постучал в дверь кабинета.