Он отставил чашку.

– Справедливо. Подвинь к себе печенье и съешь столько, сколько сможешь. Оно придает сил, а силы тебе понадобятся, и много. Сплетая заклинания из волшебных нитей, преобразуя энергию в осязаемые вещи, мы отчасти берем энергию, которая уже существует в природе. Но это действие сродни искусству швеи или краснодеревщика. В отличие от нас, создающих нечто из ничего, они работают с осязаемыми инструментами, при этом вкладывают столько своих сил, что с непривычки или без опыта могут быстро устать.

Я послушно подтянула миску и принялась набивать рот сладким рассыпчатым тестом.

Ну уж это поручение несложно выполнить…

– За один час я не смогу научить тебя создавать собственные нити, – продолжил Коллар. – Зато я могу дать тебе несколько своих, уже готовых. Ты уже умеешь взаимодействовать с нитями ментальной связи с грифонами, значит, легко сможешь взаимодействовать и с волшебными нитями. В случае необходимости нужно будет сплести из них простой узор – вот ему-то я тебя сейчас и обучу.

Узор! Я чуть не хлопнула себя по лбу, вовремя спохватившись, что после печенья руки жирные.

Про схему в кармане-то я и забыла!

– Подождите… Сейчас…

Я поискала салфетку, не нашла, поэтому дотянулась до какой-то тряпки и вытерла пальцы ею. Коллар приподнял бровь.

– Это не для рук.

– Извините великодушно, достопочтенный архей. У меня не было благовоспитанного отца, который рассказал бы мне о манерах. Скажите спасибо, что я не скатертью воспользовалась.

Он промолчал.

Я вытащила из кармана листок и протянула ему.

– Вот эта схема. Она точно магическая. Что вы о ней знаете?

Коллар с сомнением взял бумажку. Глаза его тут же расширились.

– Откуда ты это выкопала? В вашей библиотеке не может быть таких учебников!

– Там их и нет, – спокойно ответила я. – Так что эта картинка означает?

Он недоверчиво глянул на меня, затем еще раз – на лист.

– Это древняя эльфийская схема. Ею не пользовались с тех времен, когда эльфы покинули континент.

– Почему?

– Потому что она не дает никакого эффекта. Очевидно, она не предназначена для белой магии.

– Но эльфы тоже пользовались этой магией, – напомнила я.

– Это вам на лекциях по истории говорила профессор Бранвен? – сухо осведомился Коллар. – В действительности все несколько сложнее, чем преподают в немагических учебных заведениях. Люди могут использовать в чарах только белые нити. Даже если некоторые одаренные способны видеть нити других цветов, ничего создать из них они не в состоянии. Единственное исключение – ментальная связь с грифонами, которая предстает в виде нити золотого цвета. Да и это исключение весьма условное: во-первых, люди не могут сплетать ментальные нити, только касаться через них звериного разума, а во-вторых, взаимодействие происходит благодаря грифонам, а не благодаря людям. Эльфы же имели гораздо больше возможностей. Хотя они предпочитали белую магию, она их не обесцвечивала, в отличие от нас. А о том, что эльфы в среднем живут на два-три века дольше, рассказывать, думаю, не нужно.

Я задумалась. На кой тогда Туманный венец показал мне этот узор?

– Может быть, если схему сплетет эн-хей, какой-то эффект да будет, – утвердительно произнесла я. – Или, например, она работает только в определенном месте.

– Ну так проверь.

Я уставилась на Коллара, пытаясь найти на его лице признак насмешки.

– Вы издеваетесь?

Он пожал плечами:

– Ни в коем случае. Как я уже объяснил, ты единственная в королевстве, у кого есть потенциал это сделать. Светлых эльфов на континенте нет. Темные скорее откусят себе язык, чем будут с нами сотрудничать. Демонов у нас, к счастью, не водится, а морской народ добирается до Аэнвина, не имеющего выхода к морю, слишком редко, поэтому я не уверен, что даже в столице можно найти хоть одного из них. Проще говоря, давать нам консультации по другим видам магии или по древним эльфийским схемам некому.

– И что, даже никаких записей нет? – не поверила я.

– Эйри, – в его голосе прозвучал явственный упрек, – ты не задумывалась, почему я прятал тебя на протяжении девятнадцати лет, а на двадцатом году вдруг примчался забирать тебя в Белую академию, всего лишь услышав Мавеннарского оракула?

Поскольку я красноречиво молчала, Паук вздохнул и продолжил:

– Нет, это не потому, что мне вожжа под хвост попала. Последний эн-хей в нашей истории – Эмхир Кровавый. Он жил около двух веков назад – так давно, что многие достоверные сведения о его жизни уже никогда не установить. Хуже всего то, что соратники, подсыпавшие ему отраву, настолько его боялись, что после смерти Эмхира сожгли не только его тело, но и все его вещи. А Эмхир занимался не одними завоеваниями, он был еще и талантливым исследователем магии. При себе он имел многие оригиналы древних текстов, в том числе записи Ариана Наездника. И вот так одним махом археи лишились важной части своей библиотеки. Проблема еще и в том, что археев слишком мало. Нас меньше сотни на весь Аэнвин. Бо?льшую часть времени мы либо решаем государственные дела, либо обучаем себе достойную смену. Лишь единицам из нас удается отправиться, например, к морскому народу, чтобы узнать об их колдовских секретах. Причем возвращаются оттуда не все, ибо море, болезни, другие тяготы пути… И хотя нас считают самыми могущественными людьми после короля, в действительности во многих вопросах даже собственной истории мы в поисках ответов тычемся, как слепые котята.

– Ага, и тут появляюсь я – живой ответ, – подытожила я.

Коллар выразительно кивнул.

– Ты даже не представляешь, насколько ты важна.

Я поморщилась, забрала у него листок со схемой и еще раз ее изучила.

– Сколько для сплетения этого узора нужно нитей?

– Хватит одной, если уметь плести.

– А если не уметь? – напряженно уточнила я.

– Может не хватить и десятка.

Я с шумом выдохнула воздух, надув щеки, и опять засверлила бумагу взглядом. Передо мной стоял выбор: либо плюнуть на свои догадки и попросить Коллара научить какому-нибудь простейшему архейскому заклинанию, которое еще неизвестно, получится ли освоить за столько короткий срок. Либо поверить своей интуиции – и опять же рискнуть тем, что время вылетит в трубу, а мы ничего не добьемся.