– Э-э… – промычала я, совсем не будучи в этом уверенной.

В голове рассмеялся Гордец.

«Здесь так чудесно! Я не полечу с вами, но и не буду ни на кого нападать. Не бойся, маленькая человечка. Кто-то должен присмотреть за Закатом, пока тебя не будет. Вот этим я и займусь».

Ох, святые воды Фиреннэна…

– Гордец, как всегда, себе на уме, – неохотно сообщила я ректору. – Передал, что он останется с Закатом, а пока хочет просто полетать.

– Почему я не удивлен, – пробормотал он. – Слава богам, что он ни на кого не напал. Похоже, ты хорошо влияешь на грифонов.

– Не думаю, что это моя заслуга. Просто раньше, по их обмолвкам, их не ценили и неподобающе с ними обращались.

– Ага, – хмыкнул Освальт. – Ладно, где там второй-то?

Из ворот высунулся большой клюв.

«Кусачка, мы тебя ждем», – напомнила я.

«Я не такой красивый, как Гордец», – ревниво ответил тот.

«Ты отличный, – заверила я. – Дай нам повод тобой повосхищаться».

Это его подбодрило. Он с чувством собственного достоинства встряхнул перья и, гордо вышагивая, словно породистый конь, вышел из авиария.

Его появление было не таким ошеломительным, как у Гордеца, но среди однокурсников вызвало даже большее оживление. Если первый грифон пугал своим напором, то второй, наоборот, откровенно красовался и дал возможность рассмотреть себя со всех сторон. Он и правда не был настолько же подтянутым, зато его размеры внушали уважение. И дело не только в подкопившемся жирке – Кусачка всегда отличался тем, что среди людей назвали бы широкой костью.

– А подойти его потрогать можно? – едва слышно спросил Дилан.

Кусачка резко повернул к нему голову, заставив паренька побледнеть.

«Я не какая-то там игрушка», – важно сказал он.

– Если ты принесешь ему что-нибудь вкусное, обязательно можно будет, – вместо этого сказала я Дилану. – Но только после того, как мы вернемся из Мавеннара.

Кусачка возмущенно заклекотал.

«Обманщица! Ну ладно, только если он правда захватит лакомства. Сливки сойдут».

Я спрятала улыбку.

Еще покрасовавшись перед обомлевшими студентами, грифон тяжело поднялся в воздух. В отличие от Гордеца, он никуда сбегать не собирался, а хотел немного размять крылья перед тем, как отправляться в долгий полет.

Рабочие начали расходиться – самое сложное осталось позади. А я выдохнула, потому что для меня еще ничего не закончилось. В клетке ждал Закат.

Малыш немного обиделся на старших друзей за то, что они, всегда находившиеся рядом, вдруг куда-то делись. Одновременно ему было ужасно интересно, почему возле авиария собралось столько людей и что вообще происходит. Его любопытная птичья мордочка торчала из ворот с тех самых пор, как оттуда вышел Кусачка. А теперь я направилась к грифоненку и, погладив его по холке, вывела наружу.

Хотя мы выходили из клетки не первый раз, Закат немного смутился. Он сел и неуверенно оглядывал моих сокурсников, помахивая хвостом.

– Когда они маленькие, то еще ничего, – едва слышно пробормотал Уин. – Может, с этим мы и подружимся.

– Да не нервничай ты, – Хоэл фамильярно хлопнул его по плечу. – Ты не один здесь побаиваешься грифонов.

Уин одарил его сомневающимся взглядом. Уж кто точно не испытывал ни капли страха перед королями небес, так это Белка.

– Закат, – позвала я своего грифоненка. Он вопросительно уставился на меня большими желтыми глазами. – Мне нужно отлучиться на какое-то время. А пока меня не будет, за тобой присмотрят мои друзья. Теперь они и твои друзья тоже, как Гордец и Кусачка.

– Ур-р, – задумчиво ответил малыш.

– Какой милый! – восхитилась Мади.

Закат услышал, и хвост сразу стал вилять еще быстрее. А я невольно задумалась: интересно, все ли грифоны падки на лесть?

– Ну уж его-то можно потрогать? – уточнил Дилан.

– Можно, – улыбнулась я. – Только аккуратнее, он не всегда умеет рассчитывать силу.

Едва не перебив меня, на вершине зазвонил колокол. Мелодичный перелив окатил всю гору, волной спускаясь до подножия.

– Эйри! – окликнул ректор. – Пора выступать к Мавеннару.

Ну вот! На самое важное, как всегда, времени и не хватило.

На глаза навернулись слезы. Я шмыгнула, пытаясь их скрыть, прижалась к гладким перьям на голове Заката и прошептала:

– Ты навсегда останешься в моем сердце, малыш.

Я старалась сдерживать свои чувства. Не хотелось, чтобы тоска проникла через нашу связь, расстраивая грифоненка. Зачем ему это? Пусть радуется жизни.

Но что-то, видимо, все-таки просочилось, потому что Закат жалобно курлыкнул, встал на задние лапы, а передние завалил мне на плечи, прижимаясь в неловких объятиях. Я охнула, едва выдержав вес мохнатой грифоньей тушки, но подсобрала сил, выпрямилась и обняла Заката в ответ.