Командир катера, у которого был свой бинокль, наблюдения не вел, доверяя сообщениям, а сосредоточенно постукивал пальцами по небольшому столику ходовой рубки. Скорее всего, он размышлял, как понял Николай, пытаясь понять происходящее.

— Шлюпка подошла к барже, — продолжали поступать доклады, — что-то делают у кормы, перешли на другую сторону, теперь не видно, отдали буксирный трос от баржи, его с буксира выбирают, шлюпка возвращается, ее подняли, буксир дал ход, форсирует, удаляется с большой скоростью.

— Что же это такое? — задумчиво промолвил командир катера, — они баржу бросили, а ветер в нашу сторону, ее принесет к нашим берегам, а вдруг там какая-нибудь зараза, чтобы вызвать эпидемию, или еще что-нибудь. Наверное, нужно проверить, как думаешь, Николай? Правда, нам нужно проводить испытания. Эй, маркони, давай связь с базой! — обратился он к радисту.

— Нет связи, товарищ командир, рация не работает.

— Вот же, черт, все не слава Богу, — пробормотал командир.

А Николай вдруг, неожиданно для себя, вспомнил то, о чем рассказывал его похититель. Конечно, тогда разум его, Николая, был подавлен дурацким препаратом, но в подсознании что-то сохранилось, и теперь образ этой баржи и происходящих действий с этой баржей всплыли с поражающей ясностью. — Виталий я знаю, что это такое, в барже люди, военнопленные китайцы, они наверняка строили морской форт, о каком я говорил, а теперь их просто уничтожают самым простым способом — топят живьем, чтобы не содержать, и чтобы они не открыли тайны построенного форма.

— Да разве такое возможно? — изумился командир, — и откуда ты это знаешь?

— Знаю из верного источника, от японского агента.

— Ты что, с такими людьми общаешься? — изумился Виталий.

— Да, пришлось, не по своей воле, потом как-нибудь расскажу, а у кормы баржи они не зря копошились — наверняка, открыли какие-то краны, и теперь вода заливает баржу, нужно спасать этих людей. Давай, гони, Виталий!

— Машинное отделение! — скомандовал командир, — полный вперед! Рулевой — курс на баржу! А ты, Николай, держись крепче, как бы тебе не вылететь с непривычки. Сейчас полетим.

И они действительно полетели, да так, что временами, при шлепках волн по днищу, нужно было крепко держаться. — Хорошо идем, 53 узла, — заметил командир.

Как только двигатели перевели в режим холостого хода, и катер продолжил движение по инерции, стали слышны громкие крики, доносящиеся из баржи. Скорее всего, звали на помощь, но в этой разноголосице ничего было не разобрать.

А между тем командир подвел катер к корме баржи и сразу разобрался в ситуации. — Вон, смотри, Николай, — сказал он, — здесь не краны, как ты сказал, а кингстоны самой простейшей конструкции, как задвижки, или вьюшки у печки. И они открыты, и вода, действительно, заливается в баржу. И сейчас мы попытаемся эти штуки закрыть.

И умелый экипаж попытался, и еще раз попытался, и еще, но ничего не получалось. Под действием волн и ветра, баржа и катер раскачивались в разных плоскостях, и с разными амплитудами, и как ни пытался ловкий матрос дотянуться до этой задвижки, у него ничего не получалось.

— Нужна шлюпка или резиновая лодка, а у нас ничего такого нет, — разочарованно сказал командир, — не предусмотрено, и даже не представляю, что делать?! Ведь потонут же, их там много, наверное, не одна сотня, баржа большая.

А Николай, Николай уже знал, что нужно делать — это была его функция, его судьба, его статус Водного Стража. Он, молча, погладил правой рукой знак «В» на своей левой руке, и попросил и свой Орден и Морскую Воду и Морского Царя и этот Знак помочь ему в благородном деле спасения погибающих людей.

— Ты чего это надумал? — изумился командир катера, заметив, как Николай снял шлем, сбросил полушубок, и начал раздеваться — догола.

— Да вот, хочу купнуться, — ответил Николай, — заодно и задвижки эти закрою.

— Ты чего! Вода же холоднющая, океанская, соленая, наверняка ниже нуля, даже рыбам холодно. Мгновенные судороги, если ты не в капковом жилете, а у нас резиновые…

— А я привычный, на крещенье купаюсь, нормально.

— Ну, ты даешь! — отозвался Виталий, — только опускайся постепенно, а то судороги схватят, и вот еще что, — он откуда-то достал моток бечевки и обвязал конец вокруг талии Николая.

— А это еще зачем? Я хорошо плаваю.

— Для поддержки, на всякий случай.

— Ладно, хорошо, — согласился Николай, и, не раздумывая, бросился в воду. И она… она приняла его. Да, приняла, и ему показалось, что вода ничуть не холоднее той, когда они с мальчишками, в детстве купались в реке, не дожидаясь летних дней, хотя на самом деле, конечно, было не так. Он вынырнул, почувствовав крепкий вкус соли на губах, и саженками, по рабоче-крестьянски, поплыл к задвижкам.

Первую задвижку он закрыл легко, отбросив стопор и повиснув всем телом на задвижке, которая, со щелчком, встала на свое родное место. А вот вторая до конца не дошла на несколько сантиметров, и он попытался поднять ее вверх, чтобы затем, рывком, опустить вниз, но ничего не получилось, так как не было опоры — просто он сам погружался в воду. Вот, если бы он был на шлюпке, то оперся об ее дно…

Но, по крайней мере, основной приток воды был ликвидирован, и нужно было возвращаться на катер. И вот здесь помогла предусмотрительность командира Виталия, который подтягивал его привязанной к талии веревкой, так как Николая сносило в сторону каким-то течением. Когда он подплыл к катеру, то в движении протянул вверх руки, которые схватили двое матросов и помогли ему подняться на палубу.