Шрифт:
— И еще вопрос, товарищ адмирал, — продолжил Николай, — среди военнопленных есть один американец, летчик морской авиации, он просил, по мере возможности, отделить его каким-то образом от китайцев, так как он не переносит запах чеснока, который от них исходит. Может быть, как-то пойти ему навстречу, ведь, насколько я понимаю, они наши потенциальные союзники.
— А он не сбежит, этот твой американец? — спросил адмирал.
— Да куда же ему сбегать, товарищ адмирал!? Разве что на Чукотку, тысячи километров по тайге, а потом через пролив, на Аляску. Вряд он на такое способен, некуда ему бежать, тем более, от союзников.
— Ладно, согласен, — ответил адмирал, — устроим его в общежитие для командного состава, а всех остальных — в казарму, слава богу, место для всех найдется, и придется как-то организовывать им питание, но перекус им уже приготовили.
— Евстигнеев! — распорядился адмирал, — когда из баржи выйдет американец, летчик, отведете его с товарищем Исаевым в общежитие командного состава, пусть его там устроят, ну и накормят, конечно. Но все это, разумеется, в общем порядке — чтобы его посчитали для протокола, и осмотрел врач. Давайте, действуйте!
И Николай с Евстигнеевым направились к барже, где уже началась приемка освобожденных военнопленных. Здесь распоряжался Петр Юрьевич, и Николай сразу же оценил, что он является опытным офицером, знающим и азиатские языки, и обычаи этих народов.
Петр Юрьевич подавал через рупор команды, которые бывшие военнопленные охотно выполняли, и их выводили партиями, по 10 человек, о чем счетная комиссия делала отметку в протоколе. Затем военнопленных осматривал врач Алексей, задавая вопросы на родном языке, и их сразу же отводили в казарму, чтобы не стоять на морозном ветру с мокрыми ногами. Каждому выдавали на дорожку по «стахановскому» бутерброду из хлеба с колбасой. Но больше всего освобожденные хотели пить, и немедленно бросались к ведру с водой, где каждому давали кружку и люди жадно пили.
Американца Николай узнал сразу по его форменной одежде и летному шлему, но окликнул его лишь после того, как его десятку посчитали, и их осмотрел врач Алексей. У многих освобожденных военнопленных были страшные гнойные раны, которые тут же обрабатывал и перевязывал моряк-санинструктор. И Николай с удивлением услышал, как Алексей пояснял санинструктору, что пребывание таких ран в морской воде поможет лечению, так как такая вода, по своей сути, является гипертоническим раствором, который как раз и применяют для лечения таких ран.
— Мистер Тумми! — окликнул Николай американца, — это я, Исаев. Подойдите ко мне, по вашей просьбе вас поселят отдельно от остальных.
К удивлению Николая, американец не сразу бросился к нему, а попрощался за руку с остальными членами своей группы, что-то говоря с некоторыми из них, скорее всего, филиппинцами. Сопровождающий десятку краснофлотец, увидев, что американец направился к Николаю, попытался возразить, но Евстигнеев сказал ему, что это приказ адмирала.
— Здравствуйте, здравствуйте, мистер Исаефф! — сказал американец, — рад, наконец-то, видеть вас! Спасибо, что спасли нас, в чем я лично и не сомневался.
— В этом спасении, мистер Тумми, есть и ваша доля участия, ведь именно через вас удалось организовать откачку воды, в противном случае баржа, наверняка, уже бы затонула, и именно вы подсказали о лестнице, которую мы использовали, чтобы буксировать баржу. Вон, посмотрите, как мы это сделали.
Американец стал осматриваться, восхитился сделанным матросами соединением и заметил продолжающего оставаться на причале адмирала. — Мистер Исаефф, — спросил он, — человек со звездами на петлицах — ваш адмирал?
— Да, адмирал, командующий Тихоокеанским Флотом, — подтвердил Николай.
— Тогда я должен доложиться ему, — сказал американец. — Я продолжаю оставаться на службе в морской авиации, но мое начальство далеко, а в силу того, что мы союзники, я должен подчиняться вашему адмиралу. И он решительным шагом направился к адмиралу, хлюпая своими, насквозь промокшими ботинками, а Николай поспешил за ним, подумав, что потребуется перевод.
Но он не потребовался. Николай слышал, как американец Энди Тумми назвал свое имя, номер подразделения, сообщил, что принимал участие в войне с Японией с первого дня, что в последнем бою сбил японский бомбардировщик, но сам попал в клещи и его самолет тоже сбили. Свой рапорт он закончил, сказав, что готов выполнить любое задание русского адмирала, разумеется, в меру своих возможностей.
Адмирал рапорт принял, поблагодарил мистера Тумми за службу и приказал ему привести себя в порядок, отдыхать и набираться сил (по-английски, конечно). Да, не так прост оказался адмирал, как показался Николаю на первый взгляд.
Комендант общежития долго мямлил, что мест нет, что есть проблемы с постельным бельем, и что-то еще, но его остановил Евстигнеев, сказав, что это приказ самого адмирала, что он, Евстигнеев так адмиралу и доложит.
И место сразу нашлось. Это оказался одноместный, уютный номер, который американцу сразу понравился. Однако вместо того, чтобы начинать сушить свою одежду и обувь, он предложил Николаю отправиться в бар, напомнив о своем обещании заплатить за выпивку.