– Ему это нравится. Дармовая подпитка, которая поможет ему прыгать по поезду, не растрачивая своего запаса. Кто от такого откажется?

Девочка кивает с самым серьёзным видом. Спустя секунду я ощущаю дуновение магии Скользящих. Её потоки разливаются вокруг нас, заставляя свет мерцать, а установки с кейсами армелита – возмущённо трещать. Пространство также теряет резкость, размывается. Ещё чуть-чуть – и мы с Розмари выпадем в Межмирье.

– Рози, концентрируйся на Кропе, – шепчу на ушко малышке.

Кропалёк поднимает голову и смотрит прямо в глаза девочке. С таким доверием смотрит, что ещё совсем недавно я бы приревновала своего зверька. Но сейчас понимаю: фуршунь выбрал себе нового подопечного. Я выросла, окрепла, и мне больше не нужна его поддержка. А Рози нужна. И я готова отпустить малыша, зная, что Розмари позаботится о нём. Не даст его в обиду.

Между малышами устанавливается связь, по которой от девочки к фуршуню перетекает энергия. Шёрстка фуршуньчика наполняется всполохами всех оттенков зелёного. Он даже будто бы раздувается в размерах.

– Не переусердствуй, иначе исчерпаешь свой запас, – шёпотом наставляю я малышку. – Кропа, тебе хватит. Помоги Рози, прерви контакт.

Вместо того чтобы выползти из рук девочки, Кропа в мгновение ока исчезает из поля зрения. Уносится гулять по тому, что осталось от «Торопыги». А Розмари устало откидывается мне на руки.

– Как ты? – спрашиваю я, убирая с её лба прилипшую прядку. – Если хочешь отдохнуть, надо будет перейти в головной вагон. Здесь тебе лучше пока не оставаться.

– Я в порядке, – храбрится малышка и даже встаёт на ноги. – Папа всегда говорит: что не убивает нас, делает сильнее.

– Надо мне с твоим папой провести разъяснительную беседу о том, что стоит обсуждать с семилетними детьми, а что нет, – бурчу я, поднимаясь следом за малышкой.

А потом замираю, вспомнив слова Рози, с которыми она меня будила.

– В какой мир, ты говорила, мы прибываем?

– Трекотон, – пожимает плечами она. – А что?

– Ничего хорошего.

Я в срочном порядке накидываю поверх сорочки объёмный халат, найденный в запасах кого-то из пассажиров, и бросаюсь к выходу из отсека.

Трекотон – маленький мирок в преддверии Аркадоса. Там почти нет гражданских жителей, это, по сути, пограничная застава. Каким образом нас выкинуло так близко к цели – мне ещё предстоит выяснить. Но важно другое: мы на всех парах несёмся в мир, где каждый вояка имеет право нас арестовать. И тут даже слово Ремера теряет свою силу.

– Доброе утро, Агата. – Будто бы откликаясь на мои мысли, командор встречает меня в дверях. – Как спалось?

– Благодарю, грат Рикард, спалось идеально. – Я стараюсь держать лицо и ни единым мускулом не выдать, насколько сейчас встревожена. – Простите, мне надо проверить курс.

– Вы чем-то обеспокоены? – тут же раздаётся мне в спину.

Вот ведь гад прозорливый! Всё замечает, как бы от него ни скрывала. Я разворачиваюсь к Ремеру и замечаю Розмари, которая насторожённо выглядывает из нашего убежища.

– Всего лишь необходимостью срочно доставить вас в ближайший мир и тем самым выполнить условия нашей сделки.

Я рукой подзываю девочку, и та спешит ко мне, так и не подняв глаз на стоящего в коридоре мужчину. Тот провожает Рози задумчивым взглядом, и мне это совсем не нравится. Смутное ощущение надвигающейся беды колет в сердце, но успокоить себя я ничем не могу. У меня просто нет гарантий. Разве что надежда на исполнение командором своего обещания.

– Хорошо, если так. Надеюсь, вы ничего не скрываете от меня? – Ремер приподнимает бровь, всем видом показывая: я вижу тебя насквозь.

Мне надоедает эта игра: роль мышки в лабиринте, где стены меняют положение по воле игрока. Я подталкиваю Рози в сторону головного вагона, а сама иду к Ремеру.

– Командор, скажите как на духу, – начинаю я, с удовольствием отмечая, как от удивления вытягивается его лицо, – вы ведь не злодей, не убивец детей. Зачем вам это всё? Я же вижу: вы не испытываете никакого удовольствия от этой бесконечной погони. Вы меня хоть убейте, но не верю я в слухи, что это всё из-за отлучения от престола. Вам же глубоко плевать на власть. Вы даже людей своих спокойно отпустили. Так скажите: зачем такому человеку, как вы, гоняться за Скользящими?

– Гратта Хардисс, – в голосе Ремера звучит межмирная усталость, – у каждого есть свои скелеты в шкафах. Уверены, что хотите познакомиться с моим кладбищем?

Он облокачивается на поручни, что идут вдоль стены. Смотрит в узкие окошки – туда, где за толстым стеклом мелькают неизведанные просторы Межмирья.

Он предстаёт передо мной совсем другим человеком. Не тем, кто вломился в мой поезд и бесцеремонно обыскал все вагоны. Нет, в этом Ремере чувствуется боль. Обречённость. И я ловлю себя на мысли, что невольно хочу пожалеть его.