По взгляду Корбина стало понятно, что профессору не понравилось последнее замечание Марка.

Лоренс тоже никак не спасал медленно, но верно тонущую меня, поинтересовавшись:

– Господин де Фоссе, почему вы заговорили на такую щекотливую тему?

– Понимаете, этот вопрос имеет для меня особый интерес.

– Хотите сказать, что он касается вас лично?
– с сомнением спросил Лори.

Он смотрел на де Фоссе и не мог увидеть моих умоляющих прекратить этот разговор глаз. Не думаю, что их, вообще, кто-то заметил, ведь все дружно скрестили взгляды на личности поинтереснее, тем более, что эта личность делилась такими животрепещущими секретами.

– Совсем недавно меня обвинили в прелюбодеянии.

За столом повисла неловкая пауза. Первый ее прервал, как не трудно догадаться, Марк:

– Кто?

– Да не может такого быть! Какая злостная клевета!
– вознегодовал де Грино, словно он свечку держал и, действительно, знал, кто там прелюбодей, а кто - нет.

Профессор Корбин нахмурил седые брови и стал еще больше похож на лешего из дремучего леса. Подобные разговоры ему явно не импонировали. Лоренс был скорее удивлен, что господин де Фоссе делится подобным с людьми, которых видит впервые в жизни. Ну, как впервые… Мы то с ним уже виделись. Не скажу, что я безумно рада нашему странному знакомству, если это можно назвать знакомством, но что есть, то есть.

– Вы, верно, шутите, господин де Фоссе, - улыбнулся Лоренс, но встретив абсолютно серьезное выражения лица того, стушевался.

Господин глава Тайного сыска в свою очередь медленно повернул голову ко мне. Чего доброго, сейчас и меня подключит к разговору. Я не выдержала и вскочила со стула. Это уже был какой-то цирк. Чего он хочет от меня? Чтобы я слушала этот неимоверный бред?

– Извините, я покину вас ненадолго.

Улыбнулась всем присутствующим, кроме господина де Фоссе, на него смотреть не хотелось от слова совсем, и развернулась в сторону выхода. Правда «ненадолго»? Мне хотелось выйти и забыть, где вход.

Я решила дойти до балкона, выходящего во внутренней двор, и немного освежиться - щеки горели, как в лихорадке. Но добраться до свежего воздуха не вышло. В коридоре меня поймал Руперт. За ним, еле поспевая, семенила небольшая делегация адептов. Они крутили головами в разные стороны и походили на стаю рыбок.

– Селина! Вот вы где!

Знаете, это, наверное, была коронная фраза Руперта.

– Я уж думал, что мне придется искать вас на банкете.

Адепты Королевской Академии выстроились по струнке за спиной Руперта. Тот затравленно глянул на них через плечо, подошел ко мне ближе и заговорил, понижая голос:

– Мне нужна ваша помощь.

Я внимательно осмотрела молодых адептов на предмет травм, несовместимых с жизнью. Таковых не нашла, поэтому пришлось вопросительно поднять брови.

– В общем… я проводил экскурсию, мы дошли до Оранжерей и… и я … мы потеряли одну девушку.

– Что, простите?

Руперт помялся немного, но все-таки повторил:

– Потеряли одну адептку. Мы звали - не откликается. Я все обошел! Я не могу сказать об этом профессору…

Я прикрыла глаза. Как можно потерять человека? Взрослого человека? Он же не ключи какие.

– Руперт, просто обойдите Оранжерею еще раз. Может, девушка сама уже вышла и бродит где-то по коридорам, походите вместе с адептами, заодно покажите все этажи, - я устало махнула рукой в сторону главной лестницы.

Руперт согласно закивал и, еще сильнее наклонив голову к моему уху, добавил:

– Да-да, все верно, но я забыл перед экскурсией закрыть в теплице Химерсиду…

Последние слова он произнес едва слышно, но я все поняла. И ужаснулась. Химерсида была одним из научных экскрементов профессора Корбина. Плотоядный цветок - гибрид розы и барбариса -, выпускающий лианы на несколько метров вперед, имел приличные габариты и естественные потребности. Кроме того, что он ел каждый день мяса, как не в себя, так еще и созерцал прекрасное вокруг. Корбин обычно запирал его на ночь в теплице в окружении предметов искусств. Точнее, запирать метровый цветок должен был Руперт, как лаборант профессора. Корбин пытался заложить в Химерсиду способность мыслить и оценивать свои поступки. Пока безрезультатно.

Если бы что-то случилось с драгоценным детищем Корбина, попало бы всем, включая профессора Фольцимера. Но, как оказалось, Руперт переживал не за цветок…

– Я боюсь за девочку, - поделился он наконец своим волнением.

Надо признаться, я не совсем поняла, чего он испугался за адептку. Та, скорее всего, даже если пройдет мимо Химерсиды, и не поймет, рядом с чем оказалась. Ну а единственное, что может сделать растение - пощипать.

Когда однажды Химерсида выхватила у меня сумку, где оказался припрятан забытый сэндвич, я засомневалась, что у профессора Корбина не получилось вложить каплю разума в цветок. Может, Корбин уже давно изобрел новый вид жизни, а нас всех держит за дурачков?

– Почему, Руперт? Химерсида ведь сможет проглотить максимум метровый кусок мяса, человек ей не по зубам.

Руперт издал страдальческих вздох и пояснил:

– Адептка - гномиха. Причем маленькая, даже для гномихи.

Серьезно? Почему я не удивлена? Ну, конечно, ничего другого со мной сегодня больше и не могло случиться. Пусть Химерсида сожрет адептку Королевской Академии и издохнет от несварения, вместе с этим с сердечным приступом свалится Корбин, а Королевское Ботаническое общество разберут по камушкам.